Он обвел руками контур ее лица, все еще не до конца веря, что наконец обрел право целовать ее туманным зимним утром под уличным фонарем.

Ну, за исключением того, что никакого права у него как не было, так и нет. Он просто берет. И надеется, что сможет и дальше держать ее в такой нерешительности, что она никогда не сможет выразить свой ответ словом «нет».

– Они мне нравятся.

Он коснулся ее жемчужных сережек, делая ей комплимент, чтобы отвлечь и не дать ей сказать «нет». Он мог бы купить ей драгоценные серьги-висюльки, осознал он в порыве радости собственника. Отель, где они работали, располагался в сердце самой роскошной части Парижа. Патрик хоть сегодня мог выйти во время перерыва и купить Саре нечто изысканное и дорогое, и оно будет ласкать мочки ее ушей, касаться скул и заставлять его улыбаться каждый раз, когда он его увидит, зная, что это его подарок. «Я буду покупать тебе драгоценности, чтобы ты знала – все прекрасное исходит от меня. Все прекрасное, кроме тебя».

Ее рот смягчился, пока она смотрела ему в лицо. В ее глазах читалось множество разных вопросов, но Сара была слишком осторожна, чтобы задать их вслух.

Что ж, и Патрик был слишком осторожен, чтобы отвечать на них.

– Я кое-что устроил для нас.

Он протянул ей свой телефон, увлекая ее по улице к отелю. Он рассчитал, что прогулка займет полчаса, так что у них есть время. Он не хотел еще раз ехать на метро, тем более в такое прекрасное утро, укрытое вуалью тумана. Вчерашнее утро не стало для него любимым моментом этой недели.

Сара посмотрела на электронную почту: «Tiens, les voilà[69]. Помнишь, ты обещал? У тебя найдется стол для меня в следующую пятницу в восемь?» Далее шел шифр для получения двух билетов на Лебединое озеро в Opéra Garnier сегодня вечером и подпись директора театра.

– Все было распродано, – объяснил Патрик. – Мне пришлось заключить с ним сделку.

Сара оглянулась на него. Он когда-нибудь сможет читать ее мысли по выражению лица? Глаза Сары были темными и ищущими, а уличные фонари наполняли их звездами. Не очень-то она разговорчива, его Sarabelle. Он знал, что ее мозг все время работает, но своими мыслями она не делилась. А он ужасно хотел этого и в то же время немного боялся, какими они окажутся. Особенно в том, что касается его.

– Если тебе нужно красивое платье, мы можем сегодня во время перерыва зайти, скажем, к Диору или куда захочешь, и я тебе что-нибудь куплю.

«Все прекрасное исходит от меня». Он улыбнулся.

И увидел выражение Сары.

– Ты боишься, что я не смогу сделать все правильно, если позволишь мне самой позаботиться о моей одежде? – натянуто спросила она.

Его брови сошлись в замешательстве.

– Я хочу видеть, что ты выбираешь, когда идешь в какое-нибудь особенное место. Меня не заботит, каков твой стиль, Сара, просто я… хочу видеть его. Но я думал… я имею в виду, я помню, сколько зарабатывал, когда был учеником. Думаю, почти все отнимает аренда твоей квартиры, и вряд ли ты привезла весь твой платяной шкаф, а еще ты сказала, что не привыкла ходить на балет. Вот я и подумал, что тебе нужно новое платье, и я мог бы… – Он запнулся, поскольку ее глаза начали блестеть.

– Это что, как в «Красотке»?

Он ни разу не смотрел «Красотку», считая, что, когда он будет скован цепями в аду, его будут мучить фильмом с таким названием, но суть он знал и, возможно, поэтому почувствовал, будто на бегу врезался в стену.

– Кино о проститутке?

– Я сама могу одеться, Патрик. – Ее подбородок приподнялся, и в голосе прозвучала решительность. – Я не твоя собственность.

Оказывается, это была не стена, а валун, который покачнулся под ним и покатился со склона, увлекая за собой лавину камней.

– Я…

Она перебила его:

– Почему у тебя в кармане было четыре презерватива?

Черт побери, надо было ехать на метро. Там бы такого разговора не могло случиться. А интересно, с ним, Патриком, и вправду что-то не так, раз ему нравится, как ее язык сражается с двумя «р» в этом предельно откровенном слове «презерватив»?

– На тот случай, если я испорчу один.

– А вообще зачем они тебе?

– Ну, знаешь, мужчина не может без защиты, Сара, это было бы безответстве…

– Патрик! Ты хотел переспать с практиканткой?

Дерьмо, нечего было влюбляться в выпускницу Калифорнийского технологического! Она всегда сможет его раскусить. А он едва ли не жаждет этого.

Патрик лениво улыбнулся ей.

– Теперь, Sarabelle, ты знаешь, что я люблю тебя уже много месяцев. Ты не можешь винить мужчину за то, что он в конце концов сдался.

– На самом деле могу, – прохладно сказала она. – И ты не ответил на мой вопрос.

– Ты могла сказать «нет», Сара. – Внезапная, ужасающая мысль поразила его: – Неужели ты думала, что должна переспать со мной?

Она нагнула голову и стала такой темно-красной, что ему захотелось взять свои слова назад. Он не хотел причинить ей такую же боль, какую причинила ему она.

– Нет, – приглушенно сказала она. – Нет. Ты слишком… славный. Я знаю, что, если бы я отвергла тебя, ты все равно никогда не сделал бы мою жизнь несчастной.

Конечно не сделал бы. Портить жизнь тому, кто в твоей власти, чтобы получить то, что хочешь, – это убогая, жалкая, презренная тактика, он никогда ни с кем бы так не поступил. Но разве этого достаточно, чтобы считаться славным?

– Я же сказал, что справлюсь с нашей ситуацией так, как ты предпочтешь. И да, я хотел с тобой переспать.

* * *

Когда они вышли на площадь Оперы, им показалось, что величественное старое здание дворца Гарнье притягивает к себе туман и, хотя рассвет уже наступил, упрямо отказывается расставаться со снами о тех днях, когда женщины в атласных платьях выходили из карет, подъезжавших одна за другой.

Возбужденное удовольствие окутало Сару, будто широкое атласное платье, когда она представила, как входит в этот театр под руку с прекрасно одетым Патриком. Она посмотрела на него. Он был расслаблен и, прищурившись, вглядывался вдаль сквозь туман, как бы пытаясь разглядеть приближение следующей волны. Казалось, он готов гибко подняться, схватить свою доску для серфинга и отправиться в океан, оставив Сару на песке, будто одну из его фанаток.

«Хотел переспать»…

Она опять посмотрела на телефон. Да уж, Патрик и вправду постарался. Он ухватился за ее слова «Я обязательно пойду туда до того, как покину Париж», сказанные ею вечером, когда они стояли перед Оперой, а он с ленивым дружелюбием массировал ей руку.