— Уж я бы не сидела с кислой миной, отправь он за новыми одеждами меня, — говорит Виктория.

Амаре известно, как тщательно Виктория следит за своей внешностью, сколько часов посвящает уходу за волосами. Девушка выглядит расстроенной почти до слез, и Амару пронзает еще более мучительный стыд.

— Если останется часть денег, сможем купить нам всем что-нибудь общее, — отвечает она.

Бероника с Викторией коротко переглядываются — скорее с раздражением, чем с благодарностью, — и становится ясно, что внезапные успехи товарок вряд ли поспособствуют общей дружбе.

— Пожалуй, нам уже пора. — Амара снова встает из-за стола.

Дидона с радостным нетерпением следует за ней. День в самом разгаре. Солнце запекает дорожную грязь и обостряет запах навоза, оставленного прошедшими мимо лошадьми и вьючными мулами.

— Куда пойдем? — спрашивает Дидона, сияя от предвкушения. Девушки устремляются вниз по обходной улице, ведущей на виа Помпеяна. — Сколько нарядов мы можем купить?

— Наверное, для начала по одному, ведь мы еще не можем рассчитывать на будущие заказы.

— Не позволяй Феликсу испортить нам этот день. — Дидона останавливается и серьезно смотрит на нее. — Не надо грустить. У нас ведь так мало радостей.

— Ты права, — говорит Амара, пытаясь улыбнуться. — Давай зайдем к Коминии. Мне всегда хотелось туда заглянуть.

Портняжная мастерская находится на главной торговой улице города, недалеко от лавки Рустика. Все женщины Феликса любят время от времени наведываться туда, подолгу задерживаясь у прилавка, заваленного мягкими, тонкими тканями, надеть которые даже не мечтают. Маленький круглый портрет молодой Коминии присматривает за своей империей со стены второго этажа. Дидона заходит первой, пробравшись через туннель висящих тканей.

Их глаза не сразу приспосабливаются к тусклому свету. Стоя за главным прилавком, Коминия самолично обслуживает покупательницу — почтенную матрону, чьи рабы ожидают за ее спиной, чтобы отнести покупки домой. Две волчицы останавливаются в дверях, растерянно наблюдая за ними.

— Чем можем помочь, дамы? — Рядом с Дидоной появляется молодая худенькая продавщица. Выражение ее маленького заостренного лица вежливо, но решительно. Если они не могут ничего себе позволить, им лучше уйти.

— Нам нужна одежда, подходящая для пира по случаю Флоралий, — отвечает Амара.

— Вы будете гостьями?

— Нет, — отвечает Дидона. — Мы будем… петь.

— Понимаю, — с поклоном говорит продавщица. — Меня зовут Гея. Пожалуйста, пойдемте со мной.

Они следуют за Геей, и та раздвигает тяжелые серые полотна, висящие в задней части лавки. Взглядам девушек открывается комнатка поменьше и потемнее, освещенная лишь одной масляной лампой.

— Я точно знаю, что вам нужно, — деловито заявляет Гея, очевидно, решив, что эти покупательницы не нуждаются в сладких речах. — Среди наших клиенток множество актрис и конкубин. Это наша самая популярная ткань.

Продавщица показывает им тонкую, просвечивающую серебристую материю и бережно проводит под ней рукой, демонстрируя ее прозрачность.

— Ассирийский шелк, — говорит она. — С серебряным переплетением. Сквозь него можно разглядеть всё. Если ваша цель — возбудить желание, можете приобрести больше ткани, собрать ее в складки, и она станет настолько непрозрачной, насколько вам угодно. — Она ловко укладывает отрез таким образом, что ее кожа оказывается полускрытой блестящим шелком.

— А как же застегиваться? — спрашивает Амара, не решаясь прикоснуться к тонкой материи. — Разве брошь ее не порвет?

— Мы продаем специальные булавки. Я могу научить вас ими пользоваться. Но вообще-то ткань крепкая и так просто не рвется. — Гея смотрит на них с легким нетерпением. — Мерить будете или нет?

Амара и Дидона скидывают тоги, позволяя Гее их одеть. Они внимательно следят друг за другом, стараясь запомнить, как складывать ткань в будущем, когда им придется делать это самим. Гея достает поднос с булавками.

— У нас есть как обыкновенные… — она показывает пальцем на круглую головку одной из булавок, — так и более изысканные. — Она отводит ладонь к другому концу подноса, где лежат булавки, украшенные фигурками птиц и стрекоз.

— Думаю, мы пока остановимся на тех, что с птицами, — говорит Амара подруге. — В самый раз для певиц, правда?

Гея закутывает их обеих в ткань и закалывает складки булавками. Девушки встают друг против друга и оглядывают одна другую с ног до головы.

— Я как будто оделась в паутину! — восклицает Дидона.

— В этом часть волшебства, — отвечает Гея. — Поверьте, мужчины такое обожают.

— Сделай так еще раз! — просит Амара, увидев, как Дидона подвинулась ближе к лампе. Та повинуется. — Ты вся серебришься на свету!

Девушки обходят огонек светильника, восхищаясь друг другом и меняя позы, чтобы полюбоваться переливами шелка и послушать его шелест.

— Если вы действительно желаете произвести неизгладимое впечатление, — говорит Гея, — у нас есть вот это. — Она достает из шкафчика небольшую склянку и, открыв крышку, показывает им густую золотую пасту. — Для глаз, — поясняет она. — А еще можно позолотить соски.

Когда Амара и Дидона покидают лавку Коминии, от монеты Нисия не остается почти ничего. Они покупают самую большую склянку с золотой пастой, чтобы поделиться ею с остальными.

— Придется отдать платья Феликсу, — говорит Дидона, крепко прижимая к груди свой сверток. — Оставлять их в лупанарии без присмотра слишком рискованно. Кто-нибудь из клиентов их украдет.

— Он все равно хотел получить доказательство, где мы потратили деньги, — отвечает Амара.

Девушки возвращаются главной дорогой, и Амара знает, что они вот-вот пройдут мимо лавки торговца светильниками. Ей отчаянно хочется остановиться.

— Разве не здесь работает Менандр? — спрашивает Дидона.

— Ах да…

— Дай-ка это мне. — Дидона хочет забрать у Амары ее новое платье. — Почему бы тебе не зайти?

— Не знаю, стоит ли… — Амара мнется в нерешительности и вытягивает шею, чтобы заглянуть в лавку, не переставая бороться с подругой за ткань. Наконец, увидев внутри Менандра, она уступает и отдает Дидоне сверток. Занятый с покупателем, он не сразу замечает Амару у порога и жестом просит ее подождать.

— Мы просто шли мимо, — застенчиво говорит она и за себя, и за Дидону, когда он выходит на улицу, — и нам захотелось тебя поблагодарить.

— Поблагодарить меня?

— Да. Ведь это ты убедил нас спеть. Хозяин услышал нас и купил лиру. — Вспомнив лицо уличного музыканта, Амара робко надеется, что Феликс ему действительно заплатил. — А теперь нас пригласили петь на Флоралиях. На празднике.

На самом деле ей хотелось сказать Менандру совсем другое, однако утешает уже то, что им вообще удалось поговорить.