– Не-не-не, – помотал головой Дмитрий. – На меня в гарнизоне и без того косо смотрят.

– А что случилось?

– Да ничего особенного. Доктор Студитский накануне всех господ офицеров от госпиталя отвадил, причем так, что даже самые голодные старались его десятой дорогой обходить. И тут прихожу я весь в белом!

– В лазарет?

– На обед. Под навесом. На виду у всего офицерского сообщества!

– Воображаю, – едва не поперхнулся от смеха штабс-капитан, – какими глазами они на вас глядели.

– Да у меня спина дымилась!

– А так ли хороши эти барышни, как они толкуют?

– Для здешних забытых богом краев просто богини! А если учесть, что одна из них дочь бывшего царского банкира, то…

– Так вы остановили свой выбор на юной баронессе?

– Господь с вами, Александр Иванович. Я себе не враг!

– Отчего же вы так категоричны?

– А зачем мне конфликт с моим компаньоном и основным кредитором?

– Что?! Однако я не думал, что вы так близко знакомы с этим семейством.

– Я бы не сказал, что близко. Так, пускали пару раз дальше передней.

– Не прибедняйтесь. Вы же почти граф! Уверен, после нынешней экспедиции вы сможете вернуть титул и положение в обществе.

– Если мои пулеметы хорошо себя покажут, и я получу заказ от военного ведомства, то мне будет плевать и на титул, и на общество.

– Вы есть не правы, – вмешался внимательно слушавший их фон Левенштерн. – Титул есть принадлежность к высшему обществу! Деньги значат многое, но без происхождения, без связей они ничто. Так было, так есть и так будет!

– Может, и так, – легко согласился с ним Дмитрий, потом подмигнул командиру и продолжил шутливым тоном: – Барон, а если начистоту, то за каким лешим вы забрались в эти дебри? У вас, если не ошибаюсь, двадцать тысяч годового дохода. Женились бы, да и жили себе спокойно в своем замке.

– О, найн, – немного печально покачал головой курляндец. – Я есть привык к… как это… бродяжнической жизни. К свободе. Найн, успею еще и жениться, и наплодить маленький киндер…

– Боже упаси вас жениться, – неожиданно с жаром возразил ему Слуцкий, – лучше уж камень на шею да в воду, чем посадить себе бабу на шею да связать себя на всю жизнь! Заведешь семью, да поневоле трусом станешь, будешь дорожить жизнью ради нее.

Разгорячившись еще более, штабс-капитан привстал и, отбивая такт рукой, продекламировал:

Дальше он, видимо, стихов не помнил, но продолжал с прежним огнем:

– Нет, господа, не женитесь! Ни одна женщина не даст вам столько, сколько сможет дать свободная, привольная жизнь. А если дадите себя окольцевать перед аналоем, то пойдут неприятности, ревность и всякая подобная дрянь!

– Стало быть, вы не верите в любовь? – усмехнувшись, поинтересовался Будищев.

– А вы?

– Хм, – задумался кондуктор. – Верю. Наверное.

– Просто еще не встретили? – ехидным тоном, будто кого-то передразнивая, продолжил нападать Слуцкий.

– Да нет, встретил, просто… сложно все у нас… тьфу! Ну вас к черту, Александр Иванович, я уже почти уговорил барона посвататься к мадемуазель Штиглиц, а вы мне всю малину обо… поломали!

– Я?! – ужаснулся курляндец, едва не подавившись последней сардинкой. – Посвататься к еврейке?!

– Вот видите, – усмехнулся штабс-капитан, – наш барон вовсе не помышляет о женитьбе и правильно делает.

– Ну и пусть холостякует, – махнул рукой кондуктор. – Лучше расскажите, что вы задумали?

– По какому поводу?

– По поводу духов, убивших джигита. Вы, кажется, сказали, что знаете, где они притаились?

– Ах вот вы о чем. Ну слушайте. Текинцы, или, как вы их называете – духи, частенько озоруют в здешних местах, но потом как сквозь землю проваливаются.

В этом распадке следов их стоянки нет, стало быть, они делают это в другом месте, но все же неподалеку.

– И где же?

– Мы тут нашли узкое ущелье, по дну которого и протекает ручей. Хотели обследовать, да наткнулись на кабанов, которых ваш денщик принял за кавалерию.

– Походу, не только он, – ухмыльнулся Дмитрий.

– Да уж, когда вы залпом отражали их атаку, пули над нашими головами так и свистели. Ну да ладно. Я почти уверен, что этим ущельем можно пройти в Беурму.

– Да, но там же наши!

– Верно, но совсем рядом есть весьма премилая впадина в горах с узким входом и родником. Если текинцы в нем, то их никаким чертом не обнаружишь.

– И вы предлагаете…

– Именно. Вот только пробираться придется по горам и путь этот будет совсем не легким.

– Я с вами, – решительно заявил фон Левенштерн.

– Но, барон, как же ваша нога?

– К черту нога! Уже все хорошо.

– Воля ваша, но учтите, если что… поедете верхом на своем Яне!

– Согласен.

Говоря о трудностях перехода, штабс-капитан нисколько не преувеличил. Весь вечер и половину ночи они сначала карабкались по отвесным склонам, затем шли узкими тропками, по которым не то что нога человека, но и копыто горного козла давно не ступало. Наконец, после полуночи миновав заброшенный аул, охотники услышали журчание ручейка, ясно показавшее, что ущелье, которое они ищут, совсем рядом.

Поминутно охающего барона пришлось оставить у входа вместе с большей частью солдат, а Слуцкий, Будищев и казаки продолжили движение, удвоив предосторожности. Будь на месте охотников кубанские пластуны или кавказцы, они бы, вероятно, сумели подобраться к текинцам вплотную и взять их в шашки. Но простые казаки, не говоря уж о солдатах, как бы ни старались, но производили шуму столько, что и глухой услышит.

Противник был уже совсем близко. В отблесках костра явно виднелись косматые шапки и халаты текинцев. Доносился запах табака и пекущихся в золе чуреков, да слышно было, как тревожно похрапывают кони. Слыша их, текинцы несколько раз поднимались, чтобы проверить, но на счастье русских охотников коней пугал какой-то зверь с другой стороны лагеря, отвлекая на себя внимание часовых. Наконец штабс-капитан счел дальнейшее движение излишним и приказал своим подчиненным целиться по скудно освещенному противнику.

– Где Будищев? – спохватившись, спросил он у Долбни.

– Не могу знать, вашбродь, – так же тихо отвечал ему приказный. – Только что тут был.