— За время в дороге я тебе не плачу.

Генри не понял, утверждение это или вопрос.

— Хорошо, — пробормотал он. Вообще-то, он и задаром бы поехал.

— Армия дорогу не оплачивает, зато бензином у них можно разжиться.

Генри кивнул.

— Вы служили в армии? — спросил он нерешительно.

— В торговом флоте. То есть папаша мой служил, еще до создания Морской комиссии. Коком, а я ему помогала, когда они стояли на рейде в порту. Закупала провизию, меню придумывала, стряпала, консервировала. Однажды даже в двухмесячный рейс с ним ходила, на Гавайи. Папаша звал меня своей крошкой-тенью.

Генри едва не рассмеялся: миссис Битти уж точно не «крошка».

— Я так наловчилась, что папаша, стоило им в порт зайти, тут же за мной присылал. Его лучший друг, тамошний стюард. — он мне почти как родной дядя, тебе бы понравился — тоже китаец. Так уж повелось на флоте — все повара цветные.

Генри заинтересовался:

— А где ваш папа сейчас?

— Слал мне открытки из Австралии, из Новой Гвинеи, из других мест. Но дело это уже давнее. Два года назад папашин корабль фрицы захватили. Красный Крест прислал фотокарточку, на ней папаша в лагере для пленных, получила от него несколько писем, но вот уже больше года нет вестей.

Генри молчал. Их беседы напоминали игру в одни ворота, и Генри привык к роли молчаливого слушателя.

Миссис Битти откашлялась, швырнула в окно не докуренную сигарету и тут же зажгла новую.

— Ну так вот, местное армейское начальство знает, что могу накормить целую ораву, ну мне и позвонили, а отказаться я не сумела. — Она сердито глянула на Генри, будто в том была его вина. — Ладно, почти приехали.

Пикап запрыгал по грунтовой дороге, огибающей огромное пастбище. Глядя на пасущихся на лугу коров и лошадей, — таких огромных ему не доводилось еще видеть — Генри размышлял о рассказе миссис Битти.

Интересно, этот лагерь «Гармония» похож на лагерь для пленных, где отец миссис Битти? Вряд ли. Наверняка условия здесь получше. По слухам, в этой «Гармонии» японцев поселили временно, пока военные не определятся, где будут построены постоянные лагеря, подальше от границы. Постоянные. Грустное слово. И все же «лагерь» звучит совсем не страшно. В летнем лагере Генри никогда не бывал, но как-то раз видел в детском журнале снимок — домики на берегу озера, закат. Горят костры, у воды сидят рыбаки. Улыбки, беззаботное веселье.

Правда, Пуйяллап, фермерский городок, окруженный полями с нарциссами, совсем не походил на те журнальные картинки. Среди желтых полей то и дело сверкали стеклами теплицы, а на горизонте виднелась снежная шапка горы Рейнир. Они въехали в городок, и в витринах замелькали плакаты: «Япошки, убирайтесь домой!» Мрачное напоминание о том, что «Гармония» — вовсе не летний лагерь.

Генри приоткрыл окно, и сразу пахнуло конским навозом — или коровьим? Какая разница? Хоть козий, хоть куриный — одинаково мерзко воняет. Во всяком случае, не сравнить с солоноватым воздухом Сиэтла.

Пикап свернул на просторную, посыпанную гравием стоянку. Генри настороженно разглядывал длинные конюшни и служебные постройки, окружившие ярмарочную площадь. На сельской ярмарке Генри ни разу не бывал, он и вообразить не мог, что ярмарочная площадь такая огромная — величиной с весь китайский квартал, а то и больше.

Была там и просторная, давно не крашенная деревянная арена, и загон для скота. А еще дальше — большое поле с ровными рядами каких-то домиков, похожих на курятники. Поле окружал забор из колючей проволоки.

Генри увидел, как из домиков-курятников выходят люди. Смуглые, темноволосые. А вдоль забора — вышки. Даже издали он мог различить солдат с пулеметами. Табличку у ворот можно было не читать. Лагерь «Гармония».

Генри никогда не бывал в тюрьме. Однажды он ездил с отцом в мэрию, и от тамошней суровости ему стало не по себе. Мраморный фасад, холодный гранитный пол. Все дышало торжественностью и в то же время пугало.

Похожее чувство охватило Генри, когда машина протиснулась в приоткрытые тяжелые железные ворота. Два ряда колючей проволоки, сверху витой провод с выступами, острыми, как кухонные ножи. Генри даже дышать перестал. Он не шевельнулся, когда служащий военной полиции заглянул в окно проверить документы миссис Битти. Даже не выставил напоказ значок «Я китаец». Такие, как он, отсюда не возвращаются. Еще один японский военнопленный — и неважно, что китаец.

— Что за мальчик? — спросил солдат. Генри искоса глянул на него — тоже, в сущности, мальчишка, румяный, прыщавый. И, видно, не особо рад служить в таком месте.

— Мой помощник. — Если миссис Битти и беспокоилась за Генри, то ничем не выдала тревоги. — Будет менять подносы и все такое.

— Документы?

Глядя на колючую проволоку, Генри спросил себя, в какой из курятников его поместят.

Миссис Битти выудила из-под водительского сиденья тонкую папку.

— Вот его школьное свидетельство — здесь написано, что он работает на кухне. А вот карта прививок. — Она повернулась к Генри: — Здесь всем должны делать прививку от брюшного тифа, но я проверила, у тебя уже есть.

Генри внезапно понял, что благодарен своей дурацкой школе. И что его отправили работать на кухне, тоже здорово. Если б не это, ни за что бы не попасть ему сюда, не очутиться так близко к Кейко.

Солдат и миссис Битти заспорили, но победила сильнейшая: юный солдат пропустил их, указав на площадку, где разгружались фургоны.

Миссис Битти задним ходом въехала на площадку и поставила машину на ручной тормоз. Генри вылез из кабины и тотчас по щиколотку увяз в грязи; с трудом вытаскивая ноги из чавкающего месива, он добрался до дощатого настила. Шаркая подошвами о доски, он последовал за миссис Битти в ближайшее здание. Мокрые ботинки неприятно хлюпали на ходу.

Он уловил запах стряпни. Пахло чем-то не особо приятным, но съедобным.

— Жди здесь, — велела миссис Битти и исчезла в здании. Через минуту она вернулась в сопровождении еще одного военного и принялась извлекать из-под брезента коробки с соевым соусом, рисовым уксусом и прочими японскими пряностями, которые привезла с собой.

Миссис Битти и человек в форме перетаскали продукты, им помогали Генри и несколько юнцов в белых фартуках и шапочках — дежурные по кухне из новобранцев. Столовая была не меньше десяти метров в длину, с рядами столов и гнутых коричневых складных стульев. Дощатый пол весь в жирных пятнах и следах грязных ботинок. Генри, как ни странно, почувствовал себя здесь уютно. Лагерь нагонял на него страх, а кухня… здесь он как дома. Здесь он знает, что к чему.

Генри заглянул под крышки стоявших рядком кастрюль — их оказалось вдвое больше, чем в школьной столовой, — и опешил при виде влажного серобурого месива — пюре. Тут же заветренные сосиски из банок, черствый хлеб. Вдохнув кислый запах, он затосковал по школьной столовой. Что ж, хотя бы пряности миссис Битти чуточку поправят дело.