Последний раз я слышала про обман под вой демонов от Панаевского.

— Да кто разберет. Обманул его кто-то. Может, это и не связано с вылазкой. Засело в голове что-то, вот и бредит.

— А можно с ним поговорить? — осторожно прошу я.

— Категорически нет, — она вмиг становится строгой и серьезной. — Любопытство тут совершенно неуместно, его нельзя беспокоить.

Видимо я смотрю на нее так умоляюще, что целительница немного смягчается и, оглянувшись, тихо говорит:

— Вот когда его на базе исцелят, найди и тогда сможешь поговорить. Крестовский, двадцать пятая усиленная группа, их позывной «лисица».

Я искренне благодарю ее, и за информацию, и за исцеление. Провожу по гладкой щеке — на ощупь ни следа. А вот девушка явно вымоталась, дышит тяжело, присела на табурет и обмахивается немного дрожащей рукой, несмотря на прохладу.

С ее позволения ухаживаю, принеся воды. После второго стакана ей немного легчает.

— Странный ты, — она вглядывается в нашивку на моей рубашке, — Белаторский. Рана, конечно, серьезная, но это не оторванную руку к телу приделывать. А тяжело было, словно из другого мира вытаскивала. И сила твоя… колючая.

— Всегда так, — нагло вру я. — Нелегко целителям со мной. Такой вот дар богов, со своим побочным эффектом. Тебе по-своему повезло, а мне вот так.

Такими темпами мне и к целителям скоро дорога будет закрыта. Надо проверить, на Олеге. Только как-то сначала слово с него стребовать, не болтать. Но с его подозрительностью, после ночи в деревне, это будет проблематично.

— Сочувствую, — верит она сразу, к моему счастью. — Ты уж тогда постарайся больше не засыпать на горячих бытовых приборах. Хорошо, что больше никого нет, а стандартная вылазка только ночью. Хоть успею восстановиться.

Я только киваю и, еще раз поблагодарив и извинившись, сматываюсь. Снова зову Намтару и снова без толку. Нахожу группу по воплям командира.

— Рожей в песок не падать! — раздает он последние указания. — А то будете, как этот, — он видит мою вылеченную щеку, — был. В вылазке со всех сторон долбит! Будете суетиться, своим же под руку попадете. Облегчите тварям задачу — прибью! Ууу, дрищи!

Мы все уже настолько привыкли к громких звукам, что только киваем, каждый думая о своем. И даже Володя больше вздрагивает. Только смотрит грустно. И почему то на меня. Я вопросительно поднимаю брови, но он мотает головой.

Надеюсь в его голове не новая принцесса с красным крестом на груди. Хотя, лучше бы только это.

Нас размещают в бараках, вытянутых и узких, несколько десятков однотипных коек стоят ровными рядами вдоль обеих стен. Невысокие, в локоть, вытянутые окошки над самой крышей. Такие годятся только понять, что за окном — ночь или день.

Хотя, говорят, во время бури самая настоящая ночь и наступает. Так что, кажется, окна тут просто, чтобы помещение не казалось бункером под землей.

На этой базе более оживленно. Из летных ангаров доносится грохот и смех. Пустынники бегают от строения к строению. Тут круглосуточная боевая готовность, твари могут объявиться в любой момент.

Да и на постах по периметру не такие расслабленные ребята стоят. Бдят, не отводя взгляда от пустынного марева.

Из развлечений — самопальный ринг, сооруженный из четырех бочек с натянутыми веревками. Там врукопашную сошлись двое, а вокруг расставлены выцветшие огромные зонты, укрывая болельщиков. У одного из наблюдателей в руках зажаты купюры и он ими рассерженно машет. Судя по форме, какой-то старший офицер.

Каритского тут же заинтересованно клонит в ту сторону, приходится корректировать его траекторию. Да и Богдан разминает плечи, довольно ухая. Как бы эта парочка не спелась и не пошла туда. Хотя, что может случиться?

Ко мне триумфально возвращается паранойя. Поэтому я делаю вывод, что случиться может что угодно.

На ужине опять отбиваюсь от вопросов любопытных друзей. Втягивать их в свои непростые отношения с Эратским я не хочу. Пока не разберусь, что это за отношения вообще.

Еще и Яр в башке отчаянно матерится. Нашел знамя. На его угрозы и увещевания не обращаю внимания. Только обещаю, что в следующий раз я ему подарок прямо в глотку засуну.

Чтобы успокоиться, подумать и побыть в тишине, иду на прогулку по периметру. Ночь в пустыне — удивительная штука. Пекло, такое беспощадное днем, резко спадает. И из-за этого перепада кажется, что замерзаешь.

И как только садится солнце, безжизненная земля оживает. Писк, порхание крыльев, тихое урчание — все вокруг наполняется звуками. Один из них привлекает внимание — отдаленная возня и высокий то ли свист, то ли визг.

Усиливаю зрение, чтобы разглядеть ночных охотников. И даже ржу от неожиданности, спугивая маленьких пушистых созданий. И неимоверно ушастых. Стайка животных, совершая высоченные для такого размера, прыжки через камни, улепетывает. Ух, вот ведь шустрые ушастики.

Получив заряд позитива от пушистиков, убивать Эратского уже окончательно не хочется. Прижать бы его к стенке и выяснить, в чем проблема. Да только где тут найдешь место и время для приватной беседы.

Но больше всего меня пугает моя сила. И гнев, который вынес из головы вообще все разумное. Я был готов разорвать человека не то что магией, а голыми руками. Набить морду — это одно, но убить…

Мне нужна консультация божественного психотерапевта. Намтару не отвечает и теперь это хуже, чем слушать оскорбления и похабщину. Он мог хотя бы объяснить, что это было.

Возвращаться к тому старичку, что подселил мне духа? А вдруг я его зашиб и меня за это тоже по головке не погладят? Но чужеродная сила никуда не делась. Значит, выход один — Дименхор, куда меня настойчиво отправляли уже двое.

Город, скорее даже городок, по словам всезнающего Володи, находится между главной базой и этой. И, судя по тому, сколько мы летели, по земле до него добираться полдня. И как уговорить одного из пилотов меня подбросить?

Я аккуратно призываю силу и рассматриваю во что превратился. Красные прожилки потемнели, приобретя еще более зловещий оттенок. И символы татуировки пульсируют, словно голодно ожидая чего-то.

Опять я не знаю, кому можно довериться. И не уверен, что по возвращению расскажу хотя бы верховной бабушке. До этого она меня, пусть и по своему, но прикрывала. А теперь может сдать, от греха подальше.

Так ничего и не придумав, бросаю прощальный взгляд на вернувшихся ушастиков, улыбаюсь им и иду спать.

* * *

Командир приносит радостные новости еще на завтраке. Он подходит к нам, напевая какую-то бравую песенку и хитро улыбается:

— Повезло вам, господа дрищи! В полста километрах засекли прорыв. Мелочь всякая повылезала, но нам как раз хватит. Быстро заканчивайте и на взлетную, птичка вас уже ждет.

Адреналин предвкушения скорой встречи с низшими сразу отбивает аппетит. Мы подскакиваем и бежим за снаряжением. Только Богдан задерживается на минуту, доедая. И даже Володя несется с горящими глазами, на ходу застегивая рубашку.