Тревор сел рядом с Даной.

— Извиняюсь, что моя костлявая задница не дает много тепла, но я признателен.

— Я с вами, — сказала Ванесса, усевшись рядом с Тревором и прислонившись к нему. — Это ужасно. Мне никогда в жизни не было так холодно.

— Минни? — позвала Дана.

Минни покачала головой.

— Силлабус?

— Я пас.

Несколько минут они все просто тихо сидели, дрожа. Это было ужасное место, но, с другой стороны, они были не снаружи с психопатами. Барри гадал, убили ли кого из заложников. Он предполагал, что Ванесса сообщила бы об этом, но если бы они убили кого-то без свидетелей извне…

Еще пять ударов по двери.

В этот раз стучали медленнее. Более зловеще. Мог ли стук быть зловещим? Наверное, это было лишь игрой его воображения, но Барри представлял себе человека, стоящего возле двери с прижатым к ней ухом и с жуткой ухмылкой на губах.

— Вали отсюда, — произнес Тревор. — Мы не хотим ничего покупать.

Они ждали.

— Не обращай на него внимания, — сказал Барри.

Они просидели еще несколько минут. Господи, как же было холодно. Если бы Барри был один, он бы не устоял перед нуждой помочиться и насладился бы ощущением теплой, стекающей по телу мочи. Но здесь были другие, и почему-то Барри подозревал, что, если он надует в штаны, это не очень хорошо воспримут.

— У тебя все хорошо, Минни? — спросил он, чтобы хоть как-то отвлечься от своего мочевого пузыря.

— Нет. Ужасно, но спасибо, что спросил.

— Тебе необязательно стоять там одной. Много предложить мы не можем, но в состоянии поделиться человеческим теплом.

Минни ничего не сказала. Барри хотел еще раз подбодрить ее, сказав, что она правильно поступила, сломав шею этому ублюдку, но это, судя по всему, был бы дохлый номер. Когда она достаточно сильно замерзнет, придет сама.

— Вопрос, наверное, тупой, — произнесла Дана, — и уверена, что все уже подумали об этом и ничего не сказали, но почему бы нам просто не застрелить его?

— Слишком опасно, — сказал Барри.

— Это рискованно, — согласилась Дана, — но нам нужно лишь, чтобы кто-то стоял наготове с пистолетом, когда мы распахнем дверь. И пулю в лоб. Он же не знает, что у нас пистолет Чада.

— Наверняка не знает, но подозревает, — сказал Барри. — Он бы так не раскрылся. Выглядит просто, да, но многое может пойти наперекосяк.

— Наверное, ты прав, — сказала Дана. — Поэтому я и сказала, что вопрос, наверное, тупой.

— Тут есть проблемка, — сказала Минни. — Допустим, это сработает. Ты открываешь дверь. Бум! Пуля промеж глаз. Насмерть. Мы имеем дело с людьми, которые пришли, чтобы без разбора убивать кучку покупателей, но почему-то решили, что не очень-то и хотят умирать за свои идеи. И вот они в страшном отчаянии, ведь у них заложники и они не знают, что им делать. Если один из них открывает дверь морозилки и его затылок разлетается, двое оставшихся начинают паниковать еще больше, чем до этого. Если они слишком сильно паникуют, мы подвергаем жизни заложников риску. Если мы не собираемся вынести мозги первому, а затем выбежать, чтобы прикончить двух оставшихся, то нам лучше не совать пистолет в дверную щель.

— Принято, — сказала Дана.

— Готовы к дерьмовым новостям? — спросила Ванесса, глядя в телефон.

— А есть хорошие для равновесия? — спросил Тревор.

— Нет.

— Черт.

— А вообще-то есть. Нигде не написано, что кого-то из заложников убили. Это хорошо.

— А какая дерьмовая?

— Нигде не написано, что отключили электричество. Кто-то выложил картинку, где отчетливо виден свет в магазине.

Барри вздохнул. Но он уже был совершенно уверен, что свет выключили нападавшие, а не копы, так что не сильно расстроился.

— У копов же есть твой номер, да? — спросила Дана Ванессу. — С которого ты набирала 911?

— Да, наверное.

— Они бы связались с нами, если бы пытались войти в морозилку. Не пришло в голову, когда он постучал первый раз.

— Ты права, — сказал Барри. — Нас семеро — нам стоит обдумывать такие вещи.

— Тяжело думать о чем-то, кроме того, как здесь холодно, — сказал Тревор. — Мы не можем рассуждать здраво с такими отмороженными мозгами.

— Согласен, но все же.

Дана застучала пальцами по экрану мобильника, затем поднесла его к уху.

— Да, здравствуйте, — сказала она. — Меня зовут Дана Ринделл. Я одна из тех людей, которые заперты в морозильной камере в «Сэв-Лотс». Мне нужно поговорить с каким-нибудь начальником, который сможет держать меня в курсе по поводу происходящего. Спасибо.

— О нет, — проговорила Ванесса.

— Что? — спросил Барри.

— О боже мой!

— Что? Что случилось?

— Они… они сказали…

— Ты получила ответ от мужа?

Ванесса покачала головой и протянула свой мобильник Барри. Она сидела в «Твиттере». Барри был знаком с сайтом (или с приложением, как там его правильно), но никогда им не пользовался. И все же он знал, что такое ретвит. На ее мобильнике ретвит оказался очень маленькой, но разборчивой фотографией парня, который порезал руку Барри битой бутылкой.

Сообщение гласило: «Эй вы, в морозилке. Выходите к 10, или мы убьем заложников».

Барри не знал, во сколько это отправили, но сейчас было 9:57.

— Они говорят, что собираются убивать заложников, если мы не выйдем через три минуты, — произнес Барри, держа телефон так, чтобы все остальные смогли увидеть.

— Это правда? — спросила Дана.

Барри пожал плечами.

— Ты не того спрашиваешь.

— Это фейк. Зачем кому-то ретвитить при захвате заложников?

— На них не было масок или чего-то подобного, — сказала Минни. — Если им плевать, что мир знает, кто они, почему бы не ретвитнуть?

— Представим, что это правда, — сказал Барри. — Каковы шансы, что мы бы его увидели? Они же не начали бы казнить людей из-за твита, о котором, как они знают, мы могли и не подозревать, да?

— В наши дни можно очень быстро отправить сообщение, — сказала Минни. — И мы видели его. Мы можем сказать журналистам, что не видели, но мы видели.

— Я не собираюсь помирать из-за людей, которых не знаю, — сказал Барри.

— Резонно.

— Я про то, что это же безумство, да? Нельзя же от нас ожидать, что мы выйдем из безопасного места и пойдем туда, а они жахнут нам топором по голове. Я не пытаюсь быть трусом или типа того, но я ведь не один так думаю, да?