Меня подбросило, как на пружине. Вдруг раздался отвратительный звук рвущейся ткани, черный бархат вспороло лезвие ножа, из мрака выступила отвратительная фигура висельника. Я знала, что это всего лишь манекен, который Художник наделил подобием жизни, но знала и то, что восковые уроды могли стать очень опасными противниками. В начале двадцатого века мы с Кэйт еще не догадывались об этом и оказались застигнутыми врасплох. Рука восковой куклы без трепета вонзила кинжал в грудь моей Сестры. Тогда мы проиграли, но сегодня я готова была к встрече с врагом.

Доли секунды решили все. Мне удалось отскочить в сторону, сжимавший нож манекен по инерции пронесся вперед, а я в прыжке, сверху вниз опустила сомкнутые кулаки на его восковую шею. Хрупкий материал не смог выдержать удар такой силы. Голова куклы отлетела в сторону, упала, глядя на мир бессмысленными, выпученными глазами, а тело продолжало двигаться, размахивая ножом. Недолго. Ударом ноги я сбила урода, а потом с яростью начала пинать восковые обломки:

– Это тебе за Кэйт! Получай, ублюдок! Получай!

Ненависть, боль от потери, желание мстить затмили иные чувства, кулаки крушили все, что попадалось на пути. Одним ударом я проламывала фанерные перегородки, превращала в мусор восковые скульптуры, рвала и топтала кроваво-красные занавеси.

Успокоение пришло, когда я представила себе наглую ухмылку Художника. Наверняка он наблюдал за каждым моим действием и смеялся. Бессильный гнев вызывает смех, не более. Но и Художник сегодня оказался не на высоте. Ловушка сработала бы безукоризненно, если бы не его любовь к точности. Художник скрупулезно воспроизводил облик исторических личностей, тех, кого знал в лицо, забыв, что и я в прежних жизнях встречалась с некоторыми из них. Это послужило подсказкой, помогло отразить неожиданную атаку висельника. Если бы я немного замешкалась, то, возможно, была бы уже мертва.

Музей превратился в руины. Искать здесь ребят было совершенно бесполезно, в старинном особнячке наверняка имелись какие-нибудь тайные двери и черные ходы, через которые Художник и увел своих пленников.

– Маринка! Костик! – на всякий случай крикнула я и, так и не дождавшись ответа, медленно пошла к выходу.

Обернулась. Среди всеобщего разгрома возвышалась восковая фигура, изображавшая Дракулу. Похоже, даже в приступе ярости у меня рука не поднялась уничтожить ее. Память не желала возвращаться, но смутные, обрывочные воспоминания тревожили и смущали. Я, Влад, Сестра… Нас что-то связывало, какая-то общая боль…

Впрочем, теперь не время было разгадывать тайны прошлого. Сейчас моим друзьям грозила серьезная опасность. Я вышла из музея, раздумывая о том, как спасти ребят и сорвать зловещие планы Художника.

– Ты сегодня задержалась. – Мама смотрела на меня с тревогой. – В школе проблемы или с ребятами поссорилась?

– Нет, просто мы всей компанией прошлись по парку. Потому и задержались. Все хорошо, мама, не волнуйся.

– Будем надеяться, что это так.

Проходя рядом с зеркалом, я мельком увидела свое отражение – выражение лица было озабоченное, повзрослевшее. Хотелось рассказать обо всем маме, но я понимала, что сделать этого не могу. Все надо было решать самой – быстро и безошибочно.

Звонок телефона прозвучал как гром с ясного неба. Мама хотела взять трубку, но я опередила ее, прекрасно зная, кто именно мне звонит.

– О чем думают люди, волею судеб оказавшиеся повинными в гибели своих друзей? – В голосе Художника звучала насмешка. – Как подсказывает опыт, они во всем обвиняют себя и вновь совершают старые ошибки.

– Чего вы хотите? – Я старалась говорить спокойно, чтобы находившаяся поблизости мама не заподозрила ничего дурного.

– Вопрос стоит иначе, отважная охотница. Сформулируем его так: хочешь ты увидеть своих друзей живыми или мертвыми?

– Вы прекрасно знаете ответ.

– Кто это, Яна? – Мама подошла ближе.

Я прикрыла трубку ладонью:

– Из школы, насчет уроков.

– Еще один людской порок. Ты пытаешься скрыть то, о чем все равно узнают, – продолжал разглагольствовать страшно довольный собой Художник. – Интересно, какой будет реакция этой женщины, когда она поймет, кем на самом деле является ее дочь?

– Ближе к делу.

– Отлично. Если хочешь увидеть своих друзей живыми, то должна выполнить все мои условия. Идет?

– Я согласна.

Он объяснил, куда я должна приехать, а потом неожиданно положил трубку. Я долго стояла неподвижно и слушала гудки. Мне требовалось собраться с мыслями, а времени оставалось в обрез. Почему я почти ничего не помнила о Художнике? Не знала его привычки, его слабые места? Мы сталкивались с ним каждую жизнь, и всегда это были очень неприятные встречи, почему же память молчала, хранила его тайны? А как бы сейчас пригодились любые сведения об этом типе!

– Мам, можно я пойду немного прогуляюсь?

– А обед?

– Пока не хочется.

Выйдя во двор, я сразу же набрала номер Зизи. Она была единственным человеком, на кого я могла рассчитывать.

– Помочь? И куда надо ехать?

Зинаида не вдавалась в подробности. Согласилась сразу, как только узнала, что требуется ее помощь. Мы договорились встретиться у платформы «Выхино», и я, не заходя домой, отправилась к метро.

Пока игра шла по правилам, навязанным Художником. Я выполняла его условия, все глубже увязая в расставленной им ловушке. Требовался план – хитроумный, оригинальный, эффективный. Но он отсутствовал. Честно говоря, я рассчитывала на Зизи – она наверняка могла придумать что-то неожиданное, способное разрушить коварные замыслы Художника.

Зинаида восседала на своей шикарной «Хонде», но сегодня выглядела не так, как в прошлый раз. Она приехала не красоваться, не потрясать воображение зевак, а по важному делу, потому вид у нее был серьезный и решительный, без признаков мании величия.

– Каковы его требования? – выслушав мой рассказ, уточнила она.

– Он хочет, чтобы я пришла.

– А потом?

– Скорее всего, он нас всех убьет.

– Веселенькая перспектива! Обо мне этот псих знает?

– Нет.

– И на том спасибо. Попробуем его удивить.

Я заняла заднее сиденье мотоцикла, привычным уже движением ухватилась за куртку Зинаиды. Была или нет эта девушка моей Сестрой, особого значения уже не имело – в любом случае вместе мы могли почти все…

Развалины выглядели зловеще. Это были старые, закопченные бараки с обвалившимися крышами и выбитыми окнами. Кое-где еще просматривались остатки бетонного забора, некогда отгораживавшего бараки от остального мира. Развалины находились неподалеку от Кольцевой дороги, на громадном, поросшем чахлыми деревцами пустыре. Место производило весьма удручающее впечатление и вполне подходило для того «спектакля», который собирался устроить Художник.