Сделав это отступление, возвращаюсь к описанию событий. Одна из первых операций, предпринятых в соответствии со вновь выработанным оперативным планом, привела в ночь с 10 на 11 февраля к столкновению с английскими сторожевыми кораблями у Доггер-банки. Присутствие там этих кораблей находилось, конечно, в связи с нашими воздушными налетами: либо имелось в виду получить предупреждение о приближении наших воздушных кораблей, либо — преследовать их при их возвращении[58]. II, VI и IX флотилии миноносцев во время ночного поиска наткнулись на английский корабль, который сперва был принят за крейсер, но затем было установлено, что это был корабль нового типа «Эребис». После короткого артиллерийского боя «Эребис» был потоплен торпедой, командир, несколько офицеров и 28 матросов были спасены и взяты в плен. Еще один корабль был взорван торпедой, после чего наблюдалось его потопление[59]. Эти корабли были построены совсем недавно, имели 1600 тонн водоизмещения, 78 человек экипажа, незначительную осадку и 16-узловую скорость хода.

11 февраля командованием флота было получено от начальника Адмирал-штаба распоряжение, касавшееся действий [171] против неприятельских вооруженных торговых судов. Одновременно в печати был опубликован «Меморандум германского правительства относительно обращения с вооруженными торговыми судами». В этом меморандуме, на основании изданных английским правительством инструкций и на основе многочисленных фактов, приводились неопровержимые доказательства того, что английские вооруженные суда имели официальное задание обманным путем нападать на германские подводные лодки повсюду, где бы они ни встретились, и вести против них беспощадную войну. Меморандум заканчивался следующим оповещением:

Берлин, 8 февраля 1916 г.

1. При наличии изложенных выше обстоятельств нет никаких юридических оснований рассматривать вооруженные артиллерией неприятельские торговые суда как неприятельские торговые суда. Поэтому германские морские силы по истечении краткого срока, необходимого для обеспечения интересов нейтральных стран, будут поступать с подобными судами как с военными кораблями.

2. Германское правительство ставит об этом в известность нейтральные страны, чтобы они могли предупредить своих граждан, а те не вверяли впредь свою жизнь и свое имущество вооруженным торговым судам, которые принадлежат государствам, находящимся в состоянии войны с Германией.

Приказ морским силам, который из уважения к интересам нейтральных стран должен был вступить в силу только 29 февраля, гласил:

«Неприятельские торговые суда, вооруженные артиллерией, должны приравниваться к военным кораблям и [172] уничтожаться всеми способами. Командиры должны иметь в виду, что ошибка в определении национальности судна поведет к разрыву с нейтральными державами, поэтому приступать к уничтожению торгового судна на том основании, что оно вооружено, можно только в том случае, если это вооружение опознано».

Эта новая, так неожиданно для меня изданная, декларация нашего правительства своим появлением в свет была обязана начальнику Адмирал-штаба, как это вытекало из его приказа флоту. Декларация показалась мне чем-то вроде частичной уплаты в счет предрешенной 1 февраля неограниченной подводной войны, которая должна была начаться 1 марта и действительное начало которой становилось поэтому сомнительным. Предписание, по которому командиры обязаны были опознавать вооружение, создавало большую опасность для подводных лодок, а в них-то и была вся суть этого дела. Действительно, на таком расстоянии, на котором могла быть безошибочно определена орудийная установка, противник, коварно открыв огонь, едва ли дал бы промах. Но если бы подводная лодка стала занимать позицию для атаки в подводном положении с тем, чтобы произвести выстрел только после безошибочного опознания артиллерии, то в большинстве случаев возможность произвести этот выстрел была бы упущена.

О возникших у меня сомнениях я заводил речь и письменно и устно, так как в течение февраля мне представился случай еще раз побывать в Берлине, когда сильный северо-западный шторм, разразившийся 16 и 17 февраля, расстроил все операции флота. Мне дали понять, что намерение начать в скором времени неограниченную подводную войну осталось в силе. Соответствующий приказ, который должен был быть представлен на утверждение кайзеру, будто бы был уже заготовлен, и оставалось лишь проставить дату начала этой войны. Последнее обстоятельство представлялось мне самым важным. [173] Но тем временем кайзер объявил о намерении посетить флот 23 февраля, и я надеялся, что мне представится при этом случай рассеять оставшиеся еще у меня сомнения.

В указанный день, в 10 ч., кайзер прибыл в Вильгельмсгафен и перешел на борт стоявшего в шлюзе в готовности к походу флагманского корабля «Фридрих дер Гроссе». Это было второе за время войны посещение флота императором. В сделанном мной продолжительном докладе я обрисовал обстановку в Северном море и изложил свои соображения относительно намеченного плана боевых операций, в основу которого я считал необходимым положить одновременное ведение неограниченной подводной войны против торговли. Кайзер согласился с моими выводами и отправился затем на собрание адмиралов и командиров, на котором он с похвалой отозвался о деятельности и достижениях флота за последний год и дал разъяснения по существу причин, заставлявших издавать приказы, по которым до сих пор стимулировалась пассивность флота. При этом кайзер отметил, что он только что имел случай целиком одобрить доложенные ему планы командующего флотом.

Это открытое признание имело для меня большую ценность, так как я получил таким образом перед лицом собравшихся флагманов все полномочия, предоставлявшие мне свободу действий в намеченном мною объеме. Сущность же намерений, имевшихся у командования флота, всем присутствовавшим на собрании была хорошо известна, так как оперативный план обсуждался с ними совместно и был роздан в письменном виде. Но оставалось еще выяснить дату начала неограниченной подводной войны. На мой вопрос по этому поводу император ответил, что он должен принимать решения не только на основании представленных ему военных соображений, справедливость которых он вполне признает; будучи верховным военным вождем, он должен еще нести ответственность как глава государства. Если бы он в данный момент [174] отдал приказ о начале неограниченной подводной войны, то, по всей вероятности, встретил бы полное сочувствие в самых широких кругах; но он должен был заботиться о том, чтобы выступление Америки на стороне наших противников не привело к последствиям, которые могли затмить собой выгоды, ожидавшиеся нами от неограниченной подводной войны.

Придя к убеждению, что в настоящую минуту ничего в этом решении изменить нельзя, и поскольку мне не были известны существовавшие по этому вопросу препятствия политического характера, я счел, что полемика по этому вопросу с правительством являлась задачей Адмирал-штаба, и ограничился посылкой в военную зону у западных берегов Англии двух подводных лодок с целью выяснить степень действительности нового способа ведения подводной войны, чтобы на основании полученного опыта можно было сделать более широкие предложения. Командиры лодок, барон фон Шпигель (U-32) и Хоппе (U-22), 18 марта, по возвращении из похода, сделали мне устный доклад. U-32 потопила четыре парохода общей вместимостью около 10 000 тонн, но должна была пропустить втрое большее количество нейтральных судов и два пассажирских парохода. U-22 из-за аварии и дурной погоды атак не производила. В это время в море находились уже другие лодки, получившие аналогичные задания, но итоги их деятельности еще не были известны.