Папа кладет пластинку на диск и нажимает кнопку включения. Потом осторожно поднимает рычаг и ставит иглу на вращающийся винил. Сначала слышна только потрескивающая тишина, которая в равных долях наполняется скепсисом и напряженным ожиданием. Несколько секунд спустя воздух разрезает голос Сэма Сюя, который, не тратя ни секунды, попадает прямо в бьющееся сердце простого человека: «Chín Chín Chín Chín, Chín Chín Chín Chín» – что можно грубо перевести как «Бабло, бабло, бабло, бабло, бабло, бабло, бабло, бабло».

Мы с Ким переглядываемся. Мы никогда прежде не видели проигрыватель в действии, и то, что музыка может быть такой механической, кажется почти волшебством. Мурлыканье Сэма Сюя, льющееся благодаря вращению этого куска винила, испещренного бороздками? Я-то думала, что уже все повидала.

Мама выходит из спальни посмотреть, что тут за шум. Сэм Сюй на заднем плане ввернул фразочку на английском между всеми этими «Chín Chín»: «Нет денег – нет уговора… Нет денег – нет уговора».

– Круто, правда, мам? – спрашиваю я. – Папа починил проигрыватель.

Затянувшееся присутствие патефона в нашей квартире не подогрело маминого интереса к вещице, но она пытается разделить нашу радость.

– Да, круто, – говорит она с усталой улыбкой. – Но уже поздно, соседи могут пожаловаться. Сделайте потише.

И на этом все заканчивается. Папа выключает проигрыватель, Ким возвращается за свой стол, а я снова залезаю на диван и открываю ноутбук, чтобы дописать папино резюме.

Под графой «Образование», где я упоминаю курсы механики, которые папа прошел задолго до моего рождения, я добавляю раздел «Навыки и увлечения». Я ставлю точку-маркер для создания списка и пишу, что папа владеет тремя языками (английским, вьетнамским и китайским) и ниже добавляю: «Ремонтировал множество бытовых и электронных приборов, включая ретропроигрыватель». Я стираю это предложение и переписываю его снова и снова, но в итоге оставляю таким, как напечатала его вначале, потому что не могу найти нужных слов.

18

На следующий день, прямо перед началом первого урока, я подхожу к своей парте и обнаруживаю на ней книгу. Я инстинктивно оглядываюсь по сторонам, будто проверяя, кто ее положил. Хотя и так точно знаю, кто это был.

Скользнув на свое место, я открываю этот экземпляр романа «Жизнь: способ употребления». Внутри вклеен листочек для заметок, а на нем аккуратным наклонным почерком выведено: «Спасибо за рекомендацию».

Лен, сидящий в дальней части класса, будто бы не замечает меня, внимательно читая «Макбета», но в последнюю секунду поднимает глаза. Когда он ловит мой взгляд, на лице его появляется полуулыбка, а потом он снова возвращается к Шекспиру, как будто наши взгляды встретились только мимоходом.

Я вдруг чувствую себя ошеломленной.

– Привет, Элайза. – Пришла Серена и села за партой впереди меня, хотя это не ее место. Она разглядывает мой свитер, полосатый пуловер, который я не носила с седьмого класса. – Новый?

Потеряв свой верный серый кардиган, я бросила игру в «униформу», потому как мне пришлось сменить целый ряд предметов одежды в попытках заполнить оставшуюся в сердце дыру в форме свитера. В тщетных попытках, надо добавить.

– Нет, – говорю я, рассеянно дергая рукава.

У Серены в руках книга Ребекки Солнит «Мужчины учат меня жить», которой было отведено почетное место в ее самых свежих постах в «Инстаграме». Серена начинает рассказывать о том, что она прочитала в одном из эссе. Что-то про бессилие или насилие. Я без понятия, потому что не слушаю.

Вместо этого я думаю о Лене и о том, что он говорил мне вчера, когда мы были наедине в его комнате, – о том, что сказано было как будто много, но одновременно слишком мало. Со вчерашнего дня на меня нахлынуло какое-то смешанное со стыдом любопытство, и я, водя пальцами по обложке романа «Жизнь: способ употребления», осознаю непреодолимое желание немедленно его прочитать – и не только для того, чтобы Лен больше не был на шаг впереди меня в интеллектуальном плане, но еще и потому, что я чувствую: возможно, в этой книге есть ответы на вопросы, которые, как мне кажется, я не могу задать. Ответы, которые мне внезапно до смерти хочется узнать.

И тут я понимаю, что Серена все продолжает говорить. Она не заметила, что я пропустила мимо ушей все ее предыдущие слова, и в этот момент, несмотря на то, что я совсем недолго пробыла в статусе заявившей о себе феминистки, я с тяжелым сердцем ощущаю: феминистка из меня вышла никудышная.

«Жизнь: способ употребления» – толстая книга, и я весь день чувствую ее тяжесть в рюкзаке. После уроков, когда я жду Вайнону у ее шкафчика, как мы договорились, а она опаздывает, я подумываю, не почитать ли ее. В конце концов, это же книга, ведь они для того и сделаны? Но я ловлю себя на иррациональном отторжении при мысли, что меня кто-то заметит с ней в руках. Как будто человек, который меня увидит, с первого же взгляда поймет, что книгу я получила от Лена.

Я все еще колеблюсь, когда из-за угла выходит Серена.

– Приве-е-е-е-е-ет. – Серена редко говорит просто «привет», и Вайнону это дико бесит. – Ты ведь не занята?

Я пытаюсь придать лицу такое выражение, по которому нельзя будет понять, что я очень напряженно думала о Лене.

– Я, э-э, жду Вайнону.

– А, хорошо. Я так рада, что на тебя наткнулась. Собрание комитета десятого класса отменили, и я подумала, мы могли бы завербовать несколько человек для нашей акции.

Не разберу: лицо Серены так сияет благодаря ее неусыпному энтузиазму или просто от того, что у нее безупречная кожа? В любом случае странно, но отказать ей сейчас из-за этого становится сложнее. Только ситуация достаточно щекотливая. Вчера поздно вечером, после длительного мозгового штурма (и уговоров) в сообщениях я наконец убедила Вайнону взяться за дело и поработать над изменениями в «Подъездных дорожках», и сегодня мы должны снимать. У подруги появилась идея каким-то образом самой сняться в этом фильме, возможно, в качестве третьего персонажа, чтобы сделать историю более, ну, личной, что ли. Она не очень-то к такому привыкла, особенно притом, что ее предыдущая попытка оказалась полным провалом, но она хочет попробовать – а я, естественно, хочу ей помочь.

С другой стороны, Серена, несомненно, много сил тратит на то, чтобы обеспечить успех нашего протеста. Разве я могу сказать ей, что у меня нет времени вербовать людей для моей собственной акции?

Тут является Вайнона. Когда она видит меня вместе с Сереной, лицо у