– Ужас! – Катя прикрыла рот ладошкой.

Жмется ко мне сильнее, глаза во всю ширь смотрят на зубастого пленника адской машины.

– О, а вот это вещь! – обрадовался Борис.

Кладет рычемет под ноги, вынимает из пальцев трупа кремневый пистолет. Вертит перед носом, рожа светится.

– Это ж раритет!

Театральная стойка, рука сгибается, пистолет на уровне лица.

– К барьеру, сударь!

Посмотрел на пистолет снова, хохотнул и принялся засовывать в торбу.

Катя, тем временем, опустилась на корточки рядом с рычеметом, ладошка нежно гладит горло рычуна, тот сперва порыкивал, но теперь успокоился, кайфует как домашний кот.

– Бедненький, – прошептала Катя, голова резко к нам, волосы хлестнули по щеке. – Давайте отпустим!

Борис скорчил жалостливую мину, изрек плаксиво:

– Птичку… жалко!

Маска лицедейства резко сошла.

– Девочка, ты хоть помнишь, сколько таких птичек успела заколоть, прирезать и перестрелять?

– Это была охота! – почти закричала Катя. – Ради добычи! А это… это…

Она снова взглянула на рычуна, погладила.

– Живодерство!

Добавила:

– Мы же не мучили! Раз – и наповал. Они и понять-то не успевали.

– Ну так пристрели, какие проблемы? – пожал плечами Борис. – А потом забери мясо. Будет как на охоте.

– Не будет! У тех был шанс удрать, все по-честному. А это казнь!

В итоге пришлось уступить, ибо Катя пустила в ход главное женское оружие – слезы. Со словами «Ладно, ладно, не реви только!» Борис пустил в ход свое – пауков. Плач оборвался, Катю распял страх, я прижал к себе, понимаю ее прекрасно. Но я-то привык, а вот Катя видела маленьких союзников Бориса гораздо реже.

Пауки выползают из рукавов, полы плаща роняют арахнидов словно капли кровавого дождя, алые цепочки шуршат, оплетают рычемет, механизм исчезает по бурлящим коконом.

– Займитесь трупом, – приказал Борис. – Соберите все, что найдете.

За сие грязное дело беремся почти с удовольствием: отвлекает. Зрелище все-таки жуткое.

Основную часть мародерства взял на себя я – раздеваю, а Катя лишь обыскивает протянутые мной вещи, раскладывает на камнях. То и дело косимся на паучий котел. Не знаю, как Борис управляет краснопузой бригадой во всей ее сложности, но мы стали свидетелями того, как пауки разобрали рычемет на запчасти, стащили в кучку, которую Борис не поленился скидать в торбу. Пауки примотали освобожденного рычуна паутиной к камням. Рычун, будучи избавленным от шлема, начал подметать каменное поле волнами рыка, заклубилась пыль, а мы морщились от боли в ушах.

– Ну что, теперь твоя душенька довольна? – ехидно спросил Борис Катю, перекрикивая рычуна. – Валим отсюда. Паутина его долго не удержит. А еды ему на первое время хватит.

Борис кивнул на раздетого охотника, тот, к слову, оказался совершенно лысым, бледным и худощавым, словно прошел курс химиотерапии. Продукт, можно сказать, диетический.

Мы спешно забрали его вещи, я нашел среди обломков свой пистолет, а затем мы полезли по стене, вместе с нами карабкались пауки, вернулись под плащ Бориса, когда мы забрались на берег ямы. И как он только таскает эту паучью армаду? Бррр!

Смотрим, как рычун выпутывается из сетей, заботливо сжимаю Катину лапку, улыбаюсь ей, поцелуй в висок, притягиваю к себе за плечи, давая понять, что все сделала правильно. На моей груди Катя закрывает глаза, расплывается в улыбке, чувствую, как ее мышцы расслабились.

Рычун паутину порвал, по камням затопали лапки, имеющие свойство распространять сейсмические кольца, и мы спешим убраться, пока не накрыло звуковое цунами, эхо ярости еще долго звучало за нашими спинами.

Позже, на лестнице, что ведет на этаж выше, столкнулись с группой из трех человек: подростка, мужчины средних лет и боевитой старушенции. У каждого на лбу татуировка в виде стрелки, что указывает вверх.

– Лестниц вам, добрые люди! – поприветствовала бабулька. За спиной рукоять катаны, в кобуре что-то вроде нагана. На груди седая коса, глаза как влажные сливы.

– Лестниц!

– Лестниц!

У ее спутников сильный акцент. Как выяснилось, по-русски говорит только воинственная очевидица товарища Сталина.

– Культ Небесного Арха, – пояснил Борис, когда мы шестеро сидели на лестничном пролете вокруг дружеского костра. – Его члены верят, что Руины не бесконечны, у них есть предельный этаж, верхний. И что из Руин можно выбраться, если всегда идти вверх.

– И что там, на крыше? – полюбопытствовал я.

– Свет солнца! – сказал седая амазонка. – В его лучах раны и болезни исчезают мгновенно, а тамошние сады такие плодоносные, что еды хватит на всех! Там обретем бессмертие!

– А почему это райское место именно на верхнем этаже, а не на нижнем?

– Подниматься вверх гораздо труднее, чем спускаться, юноша. Арх избрал нас, чтобы мы искоренили в себе слабости, пройдя сквозь ад Руин. Лишь в испытаниях проявляются наши самые прекрасные качества. Как, увы, и самые скотские. Но это дело выбора каждого. И наша цель – искоренить в себе все самое скверное на пути вверх, чтобы войти в сады Арха достойными его солнечного мира!

– И когда, по-вашему, дойдете до крыши?

– Когда достигнем совершенства, Арх явит нам последнюю лестницу.

Странно. Задним умом понимаю, что чушь собачья, но слушать приятно. Дойти до верхнего этажа – это все-таки не сожрать энное количество людей. Хоть и фанатики, но фанатеют, по крайней мере, в правильную сторону. Мне бы так. Глядишь, стал бы таким же бодрым, жизнерадостным и спокойным.

Посидели очень уютно. Словно перенеслись в кусочек другого мира. Такие моменты обязательно остаются в коллекции памяти драгоценными кристаллами. Даже расходиться не хотелось. Разумеется, проповедники агитировали присоединиться к их дружной компании, набить татухи на лбах и полезть по вертикали, а мы с Катей, чего таить, были близки к согласию, приятно быть под боком у такой атомной электростанции позитива. Но вмешался Борис.

– Нам в Колыбель. Жаль, конечно, но пока не готовы к столь великой очищающей миссии, надо все как следует осознать, взвесить, карму от пыли протереть, ну в общем… Но к сведению примем! Если что, увидимся в садах!

Мы взошли на этаж выше, помогли адептам культа Небесного Арха проковырять дыру в потолке, пожелали друг другу лестниц, бродячие руинные клирики помахали нам из потолочного лаза, сверкнули улыбками, и мы пошли по коридору, получив психологический бонус на долгое время.

Заночевали в высохшем фонтане, вокруг него мерцает роща сонных грибов. А у подножия рощи – кладбище скелетов, как звериных, так и людских, скрученных гифами. Дабы уберечься от сияющих в воздухе спор, лица пришлось повязать платками, похожи на убитого Катей «ковбоя». Края фонтана Борис полил слизью утилитки, почему-то именно ее сонные грибы не переносят. Ею же вымазал потолок над фонтаном, чтобы гифы не поросли в обход и не спустились на нас.