– Это одно из самых моих любимых зданий в Лондоне, – соглашается Даррен.

– Серьезно? – Как удачно.

– Да, вы правы, вид потрясающий, я люблю кирпичные здания.

– Вы сказали, одно из любимых, а какие остальные? – Я делаю вид, что мне интересно.

– Самое любимое, конечно, Музей естествознания, мне все в нем нравится. Мне интересно, как и почему он был основан, да и само здание нравится, кирпичная кладка, подсветка, интерьеры, вообще все. – Неужели можно так восхищаться домом, набитым всяким хламом, который даже нельзя купить?

– А у вас какое любимое здание?

– Я об этом никогда не задумывалась. Меня об этом, кажется, никто никогда не спрашивал. – Я немного подумала. – «Бибендум». Знаете этот ресторан в Южном Кенсингтоне?

– А почему он вам нравится?

Я могла бы сказать, что мне нравятся окна из тонированного стекла и необычная черепичная крыша, сделанная в 1911 году по эскизам Франсуа Эспинаса, но мне хочется, чтобы ему казалось, что я поверхностна.

– Оно похоже на Золотые ворота. Это вход в магазинный рай – Джозеф, Пол Смит и Конран. И потом они продают восхитительные устрицы. – Я дерзко улыбаюсь, а он снова смеется.

Пролетает вечер, и я понимаю, что так толком и не поговорила с ним о шоу. Какое легкомыслие с моей стороны – вообще-то я редко отклоняюсь от цели.

Я возвращаюсь к главному.

– А почему вы с Клэр расстались?

Как неудобно об этом спрашивать. Он умный, красивый и обольстительно сексуальный. У меня есть только свидетельство Маркуса, но это ненадежный источник. Причину сообщила Маркусу сама Клэр, и, может, это неправда. Если я узнаю от Даррена, отчего они расстались, то с помощью фактов смогу доказать ему необходимость участия в шоу.

Кроме того, мне и самой интересно.

– Мы жертвы сожительства.

– Что это значит?

– Как вы говорили? Близость ведет к охлаждению. А у нас она вызвала раздражение. Мы даже любили друг друга до того как стали жить вместе, а потом все стало не так. Дальше все было плохо.

– И что, вы стали относиться друг к другу как к предметам мебели? Стали самодовольны?

– Не так драматично. Ей не нравилось, что я храню пленки в холодильнике. А мне – что ее косметика занимает весь туалетный столик. Она ненавидела телеканал «Скай». Я ненавижу мыльные оперы.

Я в ужасе. Что этой девушке приходилось терпеть!

– Я люблю читать в постели. А она сразу выключает свет. И это все усугублялось. Она стала ненавидеть моих друзей. А я – ее волосы в ванне. Она – мой смех. Я – ее мать. Я уже обо всем этом забыл, когда сегодня утром позвонил Маркус. Он сказал, что Клэр пошла в магазин. Она уже покупает яйца к Пасхе, хотя сейчас январь. Она всегда была ужасно рациональная. Я это ненавижу. С ней невозможны никакие неожиданности. На самом деле мы расстались из-за того, что не подходили друг другу. Мы не вместе потому, что у нас ничего не получилось, и мы не должны быть вместе. Почему еще люди расстаются? Легче всего идеализировать прошлое.

Слава богу. На этом моя программа и строится.

– Я никогда не встречал более подходящей для меня женщины, чем Клэр, но это не значит, что мы совпали на все сто процентов.

– Девяносто процентов тоже неплохо.

– Это даже не девяносто.

– Ну, восемьдесят пять, – предположила я.

– Примерно шестьдесят пять. – У меня внутри появилось странное тепло. Он прав, шестьдесят пять – маловато, это не Она.

Если верить, что существует Она.

Я лично не верю.

– Итак, у вас с ней действительно все кончено? – Я с явным нетерпением жду его ответа. И ненавижу себя за это.

– Да.

– Тогда что плохого, если вы появитесь в шоу? Вы можете ее соблазнить и исчезнуть.

Даррен растягивает губы в кривой усмешке. Он что, считает, что я шучу?

– Вы меня не понимаете, Кэс. Ваше шоу – издевательство. Кроме того, я ее когда-то любил. Мне не хочется причинять ей боль, и я сомневаюсь, что смогу ее соблазнить…

– А мне кажется, сможете, – с воодушевлением воскликнула я.

– Спасибо. – Лицо Даррена расплывается в самой широкой улыбке за все время нашего знакомства.

Самовлюбленный болван!

– Это не комплимент. – Я сердито утыкаюсь в тарелку. Он улыбается еще шире, хотя это кажется невозможным.

– Все равно я буду считать это комплиментом.

Я хмурюсь, но пытаюсь казаться спокойной, верчу в руках бокал, ласкаю его ножку, словно тонкий кашемир.

– Если вы уверены, что Клэр на это не пойдет, тем лучше для нее и Маркуса. У нас была одна пара до Рождества, которая все-таки сохранила верность.

– Да, я об этом читал. «ТВ-6» сделал из их свадьбы общественную сенсацию, – говорит Длррен с явным отвращением. – Наверное, для рейтинга это было хорошо. Кэс, да вы меня не слушали! Я говорю не о том, захочет она меня или нет. Все, что связано с «Секс с экс», мне омерзительно. Потребность «проверить» того, кого вы должны любить, говорит о том, что с вашими отношениями не все благополучно. По этой причине я не хочу позорить Клэр или кого бы то ни было. Не хочу, чтобы она знала, что ее жених в ней не уверен. Не хочу ворошить наше прошлое, даже чтобы развлечь ваших, сколько их там, восемь или девять миллионов зрителей. Я любил ее, это важно для меня и касается только нас двоих.

И он во все это верит. Я смотрю на него во все глаза, на этого ужасно сексапильного парня, сидящего напротив. Я его не понимаю. Он человек другой эпохи. Только, может, добрее. И доверчивее.

И глупее.

Я стараюсь не забыть о своем первоначальном плане.

– Послушайте, Даррен, это шоу существует не только для увеселения публики. От него зависит еще многое.

– Например?

– Моя работа и работа примерно тридцати пяти других людей, доходы рекламодателей.

– Мне очень жаль. – Даррен зовет официантку и просит принести счет.

Я расстроена. Ресторан опустел, но мне не хочется уходить. Я пытаюсь вспомнить, что еще может случиться, если шоу не выйдет. Ну, потеряю свой премиальный процент. Вряд ли стоит об этом говорить. Я покорно вздыхаю. Его непреклонность меня убедила, что он не изменит свою точку зрения. И допускаю, что – да, он в чем-то прав, с точки зрения морали это и вправду отвратительно. Не стану больше приглашать на шоу мыслящих мужчин, придется снова работать с неандертальцами.

Мы вышли из ресторана и медленно пошли к метро мимо Национального театра, мимо Ройял-Фестивал-Холл, мимо галереи Хэйуорд, мимо дворца королевы Елизаветы. Стоит январь, а моя рубашка липнет к мокрой спине. Надеюсь, это не грипп. Парочки прижимаются друг к другу, этот глупый миф о близости защищает их от наступившего ночного холода. Сейчас, наверное, холодно, потому что люди, бредущие поодиночке, запахивают пальто. Моя сумка весит тонну, не меньше. В ней все мое барахло: блокноты, диктофоны, справочники по проведению опросов, графики. Все это хозяйство оттягивает плечо, и меня клонит вправо. Я сталкиваюсь с Дарреном и каждый раз ойкаю, давая ему понять, что это произошло случайно, а не нарочно.