Тут Лоренцо пришло в голову, что ему не представится более удачного случая, чтобы обратиться к дону Раймонду по поводу Антонии.

Маркиз был изумлен, узнав о существовании родственницы, о которой он не подозревал, но он не собирался от нее отказываться и сказал Лоренцо, что тот в нем не ошибся: он готов признать свою невестку и ее милую дочь, и даже поручил ему как можно скорее их успокоить и от его имени передать им деньги, в которых те нуждались.

На этом они расстались, и Лоренцо заторопился во дворец Медина.

Начинало светать, когда маркиз вернулся в свою комнату. Он сразу же улегся в постель, а в полдень ему все еще снилось, что карета, запряженная ангелами, быстро и уверенно мчит его по крутым склонам австрийского Тироля.

Вернувшись к себе ни свет ни заря, Лоренцо первым делом поспешил потребовать свою почту. Ему передали толстую пачку писем, но единственного, которого он ждал, там, увы, не было. У Леонеллы еще не хватило времени ему написать (не будем забывать, что с момента, когда началась эта история, едва прошла ночь). Но ей не терпелось увериться в верности сердца дона Кристобаля, и она еле дождалась следующего дня, чтобы дать о себе знать. Едва проснувшись, Лоренцо нашел на своем ночном столике записку следующего содержания:

Любезный кавалер, я не забыла вас, и если эта ночь показалась вам длинной, то никак не длиннее, чем мне. Клянусь своим целомудрием, что не в моих силах было раньше выполнить данное вам обещание. Я даже не знаю, как вам сообщить, до чего странно моя сестра встретила ваше любезное желание нанести ей визит. Моя сестра — вообще странное существо, и, несмотря на все возможные выгоды от встречи с вами, она мне запретила с вами видеться и говорить вам, где мы живем. А я все-таки разгадала ее игру — в ней говорит просто ревность, поэтому я нарушаю ее запреты.

Еще я признаюсь вам, так как хочу быть с вами откровенной, что в моих усилиях не последнюю роль играет желание вновь увидеть очаровательного дона Кристобаля. Мы живем на улице Сант-Яго в пятом доме от дворца Альбукеркас, почти напротив цирюльника Мигеля Келло. Вам нужно просто спросить донью Эльвиру д’Альфа, здесь в квартале ее все знают. Но умоляю, когда вы будете у нас, ни слова о том, что я вам написала. Сестра не должна этого знать. Если вы случайно увидите графа д'Оссорио, скажите ему — ах, я краснею, признаваясь вам, — что его появление заставит затрепетать сердце нежной

Леонеллы

Она подписалась красными чернилами, как бы для того, чтобы лучше подчеркнуть пламенные чувства, которые вызвало в ней ее признание.

Едва закончив читать записку, Лоренцо вскочил с постели. Он поспешно привел себя в порядок и бросился на поиски дона Кристобаля, но, невзирая на ранний час, того уже было невозможно поймать; и тогда, к крайнему разочарованию Леонеллы, он один появился перед доньей Эльвирой.

Не без тревоги донья Эльвира заметила, какое впечатление произвело на ее дочь одно имя Лоренцо, и это неприятное впечатление еще усилилось, когда тот вошел. Его живой взгляд, благородство его облика, изысканность его манер, необыкновенная элегантность костюма — все убеждало Эльвиру, что ухаживания такого гостя будут в высшей степени опасны для добродетели Антонии. Она решила обойтись с ним вежливо, но не принимать от него никаких услуг и дать ему почувствовать, что впредь его визиты никому не доставят удовольствия и поставят их обеих в крайне затруднительное положение.

Тем временем Лоренцо уселся с величайшей непринужденностью. Антония, разрумянившаяся от волнения, склонилась над вышивкой, Леонелла же дрожала от нетерпения, и не успел Лоренцо рот открыть, чтобы объяснить цель своего визита, как Леонелла перебила его и жеманным тоном, невыносимо кокетничая, потребовала его объяснить отсутствие своего друга.

Лоренцо наспех выдумал какое-то извинение, явная лживость которого не ускользнула от доньи Эльвиры, и тут же с огорчением увидел в ее взгляде выражение недвусмысленного упрека и неудовольствия. Желая заставить ее поскорее забыть эти слова, которые могли так серьезно повредить ему в мнении Эльвиры, он поторопился перевести разговор на дона Раймонда и сообщил матери Антонии, что Раймонд готов без проволочек признать ее вдовой своего брата и поступить по отношению к ней так, как повелевает ему долг.

Эта новость сняла с души Эльвиры огромную тяжесть, и она рассыпалась в благодарностях, но все же не пригласила его прийти еще раз. Однако, когда Лоренцо попросил позволения иногда навещать их, Эльвира сочла себя не вправе закрыть двери своего дома перед другом маркиза, и тот, покидая дом, был преисполнен радости.

Оставшись одни, Эльвира и Антония некоторое время молчали; их волновало одно и то же, но обе не знали, с чего начать разговор о том единственном, что их интересовало; одной замыкала уста стыдливость, другая боялась убедиться в справедливости своих опасений или внушить дочери мысли, которых, возможно, у той и не было. Наконец Эльвира решилась:

— Какой в самом деле обворожительный молодой человек, Антония, перед его обаянием невозможно устоять, оно тронуло даже меня. Долго вы с ним вчера пробыли в соборе?

— Все время, пока я была там, он не отходил от меня ни на миг, уступил мне свое место и был очень любезен.

— Правда? Но почему же ты до сих пор мне ничего не сказала? Твоя тетя так хвалила своего друга, а ты рассказывала только о красноречии Амбросио; и как же так получилось, что ни та, ни другая ни словечка не сказали о таком человеке, как Лоренцо?

Она умолкла и взглянула на Антонию, красную от смущения и не смеющую открыть рот.

— Может быть, ты о нем не такого хорошего мнения, как я? Что по мне, это очень красивый молодой человек, и он так разумно рассуждает. Впрочем, может быть, на тебя он произвел другое впечатление? Он тебе не очень понравился?

— Не понравился? О, мамочка, дорогая, как вы можете так говорить? Я была бы неблагодарной, если бы оказалась равнодушной к его доброте, и совсем слепой, если бы от меня ускользнули его достоинства. Я никогда не встречала столько достоинств, соединенных в одном человеке, и не думаю, чтобы можно было найти во всем Мадриде подобного ему.

— И что же вы не удостоили такую диковину ни одним добрым словом? Почему вы от меня скрыли, что его общество доставило вам такое удовольствие?

— Правду сказать, я и сама не знаю. Я уже тысячу раз собиралась вам о нем рассказать, его имя было уже у меня на губах, но каждый раз, как только я собиралась его произнести, смелость вдруг покидала меня.

Сказав это, Антония, отложив свое вышивание, бросилась на колени перед софой, где сидела ее мать, и спрятала лицо на ее груди.

— Не надо бояться, доченька, — считай меня больше своим другом, чем строгой матерью, и не бойся, что я буду тебя упрекать. Я читаю в твоем сердце, как в книге, ведь ты совсем еще не умеешь ничего скрывать. Этот Лоренцо, уж поверь мне, опасен для твоего покоя, а ведь он уже произвел большое впечатление на твое сердечко. Я думаю, что открою не очень много, если скажу, что ваша симпатия взаимна, но подумай сама, каковы могут быть последствия ваших взаимных чувств? Ты бедна, у тебя нет друзей, Антония. А Лоренцо — наследник герцога Медина Чели, и даже если его намерения безупречны, его дядя никогда не согласится на ваш союз. А без его согласия я не дам своего. Печальный опыт научил меня, каким горестям обрекает себя девушка, входящая в семью, которая ее не принимает. Постарайся побороть свое чувство, чего бы это тебе ни стоило, сделай усилие, чтобы его победить. Чтобы ты не слишком им увлеклась, мне кажется, будет лучше впредь ограничить визиты Лоренцо. Услуга, которую он нам сейчас оказывает, не позволяет мне открыто отказать ему от дома, но, насколько я могу судить по первому впечатлению, не в его характере обижаться, если я его попрошу приходить реже. При первой же встрече я могу сказать ему о том затруднительном положении, в которое ставят меня его визиты. Как ты считаешь, дитя мое, это следует сделать?