– Да я попросту не знаю, что делать, – признался эстонец. Вроде бы признался честно. По крайней мере, Сергей решил думать именно так и выложить свою часть рассказа.

– Сейчас я вас удивлю, – заявил он. – А знаете ли вы, что ко мне, скорее всего, и ехали? Обмен опытом и всякие прочие дела… У нас тут как раз старичка замочили… убили, так там эстонский след якобы прощупывался. Я вас тут жду-жду, а теперь, выходит, толку от вас никакого, кроме как укрывать вас в подполе.

Эстонец молча таращился, явно пораженный услышанным.

– Уу и что дальше? – продолжал Сергей, – Эстонского консульства у нас нет. Да и у меня такое ощущение, что до него вам не добраться, даже при очень большом желании. И эстонцев у нас живых нет, кроме вас.

– Я переночую и уйду, – хмуро сказал гость.

– Куда? Поймают вас, вот что, и обидят так, что мало не покажется. Это у вас там эсэсовцы по улицам маршируют?

– Это не у нас. У соседей.

– Одна малина, – махнул рукой Сергей. – Так что отношение, сами понимаете…

– И что вы посоветуете?

– Оставайтесь тут, не объедите… А там посмотрим. По крайней мере, вас тут пока никто не ищет. И радуйтесь, что попались мне, а не патрулю, сидели бы сейчас в обезьяннике и объясняли, что за пистолет да кто вы такой есть. Ладно, мне на работу завтра. Ложитесь вон на тахте, а диван, извините, мой. Кстати, что за город вы назвали? Ну, еще автомобиль вы выталкивали…

– Семеновск…

– Точно? – Точно.

Сергей подумал, что эстонец от переживаний что-то перепутал, города с таким названием в области нет. Точно. Ну да и черт с ним, странностей и без этого хватает.

Эстонец после всех треволнений тут же уснул, хотя Сергей всерьез опасался, что того шокирует драный пододеяльник. Сам хозяин квартиры вернулся на кухню, налил себе крепкого чая, закурил и задумался.

Он не представлял себе, что делать с неожиданным гостем дальше. Неприятностей и без того хватало, а в работе пресловутый эстонец только мешал, хотя на него, как на прикрытие, было столько надежд…

За окном опустилась ночь. Напротив светились окна общежития текстильного комбината, где-то уныло пел свою дикую песню пьяный, дрались коты. Вечер был самый обычный, такими бывают весенние вечера в провинциальных городах. Сергей подумал, что эстонцу у них, наверное, многое кажется ужасным. Хотя и сами недавно как из Союза вышли, небось не привыкли еще к благам западного мира. Водку вон жрет как миленький… Сергей улыбнулся и, решив, что утро вечера мудренее, отправился спать.

Всю ночь во сне я что то знал такое вот лихое, что никак не вспомнить ни тебе, ни мне, ни мышу, ни камышу, ни конуре, ни кобуре.

Егор Летов

Хейти брел по огромному, до самого горизонта, болоту. Ноги вязли, вокруг бурлила грязная вода. Гадко воняло чем-то тошнотворным.

Однако останавливаться было нельзя. Хейти не знал почему. Он просто знал, что если позволит себе остановиться, то тот, кто идет позади, наступит на него, вдавит в болотную жижу, вомнет в мутные пиявочные лужи. Навсегда.

Хейти понимал, что это сон. Дурацкий, полный каких-то дешевых, как в мексиканских сериалах, намеков и иносказаний. Поганый сон… Но глубокий. Такой глубокий, что не выпускает наружу, не дает проснуться и вдохнуть нормальный воздух обыкновенной реальности.

Хейти пытался бежать, но ноги вязли все глубже и глубже. Топь тянула, а сзади уже доносилась тяжелая поступь нечеловеческих ног. Все ближе и ближе. Хейти оборачивался и пытаясь разглядеть что-то в висящем над болотом тумане, всматривался в полутьму. Иногда ему казалось, что там, в тумане, видно какое-то шевеление… Страшное, чужое… Не потому чужое, что нечеловеческое, а наоборот. Ужас, который гнал Хейти через бескрайнее болото, заключался в том, что у чужака было человеческое лицо. И не одно, а множество лиц складывались в маску, разглядеть которую Хейти не мог. Он видел только глаза, злые глаза в болотном тумане. Такие мутные, устричные глаза – глаза мертвеца.

И Хейти снова бежал, цеплялся руками за чахлые деревца, наступал на проваливающиеся кочки, похожие на волосатые головы тех, кто бежал тут до него… Бежал, но то, что шло сзади, нагоняло… И теперь это только кочки, похожие на волосатые головы.

А сзади гулко бухало по воде, обдавало грязью, поднятой со дна.

Когда уже не осталось сил, Хейти остановился, тяжело вдыхая сырой воздух.

Подумалось: «Пусть топчет, проснусь хотя бы…»

В тот же миг позади него бухнуло, и Хейти как взрывом кинуло вперед. Закрутило, завертело в воде. Не успел он вынырнуть, как сзади снова бухнуло… И так долго… Долго…

«Ему не нужно меня давить, – подумал Хейти, цепляясь за какие-то корешки. – Он хочет, чтобы я двигался вперед».

А сзади накатывала новая волна… Но уже не воды. А звука.

В сон Хейти ворвался сочный храп. Капитан Слесарев храпел, зарывшись в подушки на диване. Хорошо храпел, виртуозно.

Хейти выдохнул застывший в горле ком.

Говорят, когда во сне трудно бежать, это означает, что одеяло намоталось на ноги… «Ерунда. – Хейти осмотрел комнату в поисках одеяла и обнаружил его где-то в полуметре от себя. – Эк меня разобрало. Хорошо хоть подушку не выкинул».

Через некоторое время Хейти понял, что пора навестить туалет. Потому что водка была однозначно дурная. Или это были дурные рыбные тефтели, которыми он со Слесаревым заедали картошку.

Хейти встал на ноги. Желудок отозвался на это нецензурно и требовательно заявил о намерении избавиться от своего содержимого тем или иным образом.

«Что ж он меня, отравить хотел? – с тоской подумал Хейти, подавляя выступление взбунтовавшегося желудка всеми силами. – Так что ж он, гад, чего-нибудь сильнодействующего не подсунул?! Садюга, мент-волчище…»

Помимо мирно спящего мента Хейти помянул недобрым словом советских оккупантов, которые понаделали продукции, блин, за десять лет не съесть (тефтели были произведены в колхозе «Маяк» Эстонской Советской Республики), и потащился в ванную.

Капитан Слесарев на его действия отозвался сквозь сон как-то ворчливо и перевернулся на другой бок. Капитану что-то снилось.

«Наверное, женщины», – почему-то подумал Хейти и в задумчивости напоролся голой ногой на какую-то очень острую деталь, бесхозно валяющуюся на полу.

«Ох, зараза! Ох, падла! Только бы не заорать. – Хейти тихонько, стараясь не шуметь, подскакивал на одной ноге – И чего меня эти русские бомжи сразу не кончили?!»

Он вспомнил, каким чудом выбил нацеленный на себя свой же пистолет.

«Бывает, однако… Мне бы такое мастерство на занятиях продемонстрировать. Три человека на спине сидят, один стволом в морду тычет, а я, понимаешь, еще и обезоруживаю противника. Прямо народный герои Калевипоэг… И мент кстати подскочил. А то ствол стволом, а затоптали бы эти блохастики подзаборные». – Хейти нагнулся и внимательно рассмотрел штуку, которая впилась ему в пятку.