— И что Валерка? Его удовлетворило такое решение?

— Вроде бы он поначалу даже рад был домику, а потом стал настаивать на том, чтобы Машке о нем рассказали.

— И что рассказали?

— Не знаю. У нас с Олей конфликт пошел, она мне денег задолжала, а мне зачем забесплатно с ее ребятишками сидеть? — Васильевна поискала в моих глазах понимания, и я не поскупилась на это чувство, согласно кивнула ей. — Мне другие соседи работу предложили, я и сказала об этом Сологубовой. Оля со мной постепенно расплатилась, а детей отдала в садик.

— А вы знаете, в какой именно деревне купили Валерке домик?

— Говорю же, память плохая, на таблетки денег не хватает.

— Это вы со мной так торгуетесь?

— Нет, действительно вспомнить не могу. — Васильевна изо всех сил старалась делать вид, что вспоминает. — Пожалуй, домик даже не в деревне купили, а в черте Тарасова, по-моему, в поселке Рокотовка. Да, точно там.

— А Валеркину фамилию вы случайно не знаете?

— Знала, но забыла. Говорю же, память неважная.

— Вспомните, пожалуйста.

— Лошадиная у него фамилия, только не Овсов. Сейчас… вертится на языке, никак не ухвачу… Вспомнила — Телегин! Валерий Телегин.

— А как он выглядит?

— Я его всего несколько раз видела, да и то почти год назад. Страшный был, как черт! Плен-то это не курорт!

— Само собой. И все-таки постарайтесь вспомнить, хотя бы в общих чертах, как он выглядел.

— Как старик выглядел, а ведь ему около тридцати было! Волосы почти седые, бородка небольшая, тоже седенькая, — красочно живописала Васильевна и вдруг заупрямилась. — Все, ничего больше не помню.

Конечно, я знала, как быстро вылечить ее склероз, но решила пока не прибегать к радикальному средству из кошелька.

— Давайте я вам помогу. Рост какой у него?

— Невысокий. Чуть выше Олечки будет.

— А телосложение какое?

— Чего?

— Ну, худой он или толстый?

— Не худой и не толстый, крепкий такой, точнее, коренастый. Он в плену много работал, вот мышцы и накачал.

— Понятно. А голос его вы слышали?

— Еще бы! Неприятный такой, сипловатый, будто простуженный.

Так слово за слово в моем сознании нарисовался портрет Валерки Телегина, имеющего все основания сжить со свету Женю Сологубова. Потом Васильевна начала повторяться, особенно насчет склероза, требующего медикаментозного лечения. Я выдала ей под расчет еще пятьсот рублей и ушла, убежденная в том, что кавказский пленник вполне тянет на роль убийцы Шорникова. Физически крепкий, озлобленный на жизнь…

Таня, разве ты забыла, что еще вчера ты считала, что убийца — романтик, немного сдвинутый по фазе? Вчера было вчера, а сегодня все поменялось…

Я прыгнула в «девятку» и поехала в Рокотовку. Меня совершенно не смущало то обстоятельство, что пока не было никакой связи между Шорниковым и Телегиным. Скорее всего, Валерка был просто наемным убийцей, и он был волен сам выбирать, каким способом лишить жизни Андрея, куда деть труп, во что его нарядить…

Разумеется, я не могла не думать о том, кто заказал ему Шорникова. На память пришли подслушанные сегодня разговоры Даши и Миши. Возникло предположение, что человек, сделавший вдове предложение руки и сердца по телефону, и есть заказчик. Да уж, эта женщина обладала какой-то таинственной притягательной силой! Мужчины так и тянули Дарью в ЗАГС! Андрей только познакомился с ней в Геленджике и сразу женился. Четыре дня прошло, как Шорникова стала вдовой, так ее опять замуж берут!

Да, Ленка была права, когда обвиняла меня в грубой прозаичности натуры, в неспособности на высокие чувства и в приземленности интересов. А двенадцатигранники вторили ей: «Жизнь живет надеждой одной, эта надежда — любовь!» Амур, тужур… Нет, у меня эта формула не работает! Я всегда считала и считаю, что любовь — это торжество воображения над разумом. А мой разум находит во всех мужиках много изъянов…

Рокотовка была убогой окраиной Тарасова, имеющей законченный деревенский вид — непролазная грязь неасфальтированных дорог, покосившиеся деревянные домишки с печными трубами, водопроводные колонки… Около одной из них стояла бабка в телогрейке и резиновых сапогах. Она сосредоточенно наливала воду в ведро и не обращала на меня никакого внимания.

— Простите, — окликнула я ее. — Вы не подскажите мне, где проживает Валерий Телегин?

— Не знаю такого, — буркнула она, не оборачиваясь.

— Он в поселке недавно живет, меньше года. Небольшого роста, коренастый, седой…

Бабка подставила под струю воды пустое ведро и сказала:

— Кавказский пленник, что ли?

— Да, именно он.

— Там, на самом краю, — бабка махнула рукой в сторону леса, — будет сарайчик с плоской крышей. Вот там он и живет.

— Спасибо.

— Только его сейчас, наверное, нет. Он в городе работает.

— А где, не подскажете?

— Не знаю, — ответила бабка, взяла два ведра и изящно понесла их к дому напротив.

* * *

Сарайчик, который милосердные Сологубовы купили Валерке, найти было нетрудно. Он уже издалека показался мне жалким символом бедности. Подъехать к нему оказалось совершенно невозможно из-за непролазной грязи. Догадываясь, что буксир найти здесь будет проблематично, я остановила машину на некотором расстоянии от ветхого строения и призадумалась о том, что мне делать дальше.

Сегодня я уже совершила одно необдуманное телодвижение, когда решила наведаться в гости к Дарье Олеговне и склонить ее правдами и неправдами к признательным показаниям. Она просто-напросто не открыла мне дверь. Ждать здесь Телегина аж до самого вечера только для того, чтобы поинтересоваться, где он был в среду, я тоже не собиралась. Более содержательный разговор вести с ним было рано. Вполне могло случиться и такое, что после пятилетнего плена Валера был доволен сегодняшней жизнью. На вольных хлебах и сарайчик с удобствами во дворе хорош, тем более что пейзаж за окном неплохой. Сейчас — левитановский, а через месяц-полтора зимняя сказка будет.

Таня, это не тот случай, когда можно язвить!

Скорее всего, Телегин не был в душе романтиком, но был одержим жаждой мести. Пока он находился в плену, скромный бухгалтер занял его место. Что ж, я могла понять, что Валерий решил подставить Сологубова, который увел жену, отнял дочь… Но не проще ли было убить какого-нибудь бомжа и свалить это убийство на Евгения, чтобы того посадили? Как случилось такое, что его жертвой стал Шорников, удачливый бизнесмен? Впрочем, если это заказное убийство, то тогда все можно объяснить.

Раз уж я приехала в эту глухомань, то не могла отказать себе в удовольствии с кем-нибудь приятно пообщаться. За ближайшим забором и кандидат вскоре нарисовался — мужчина, не поражающий воображение, но для свидетеля вполне подходящий. Я дождалась, когда он выйдет из деревянного строения площадью в один квадратный метр, выпорхнула из машины и махнула ему рукой.