Жила-была Одна Обыкновенная Женщина, многодетная домохозяйка-разведенка, в чьем доме как-то сломался лифт, и она потащилась наверх по лестнице вслед за своим псом, тянувшим на поводке четыре этажа, а перед пятым собака вдруг застыла, задрожала мелко-мелко и начала скулить. ОЖ подняла голову от ступенек и впереди в паре метров от себя отчетливо увидела мутно-туманную фигуру, которая на ее глазах медленно вплыла в стену лифтовой шахты. ОЖ успела отметить, что фигура была женской, одета будто бы в длинное пальто по моде 70-х, а еще у нее была в туманных руках авоська с каким-то предметом или предметами. Пес ныл, вилял хвостом и напрочь отказывался подниматься выше, да и ОЖ была не готова пройти мимо места, где растворилось это нечто. Они сбежали вниз и час гуляли по заиндивевшему скверу, пока не убедились в том, что лифт починен. ОЖ, разговаривая сама с собой, пришла к выводу, что лично она находится в здравом уме и твердой памяти, в призраков не верит, но реакция пса и собственные глаза не оставляли ей выбора – она действительно видела что-то потустороннее. О привидениях ОЖ знала в основном из сказки про лорда Кентервиля, поэтому, придя домой, углубилась в недра ютьюба, где обнаружила тысячи видео с чем-то подобным. К ночи ОЖ была близка к помешательству после просмотра ряда фильмов о параллельных мирах, населенных неуспокоившимися душами, и начитавшись рекомендаций для начинающих, желающих вступить с духами в близкий контакт. ОЖ ничего такого не желала, но мысль о том, что шахте лифта ее собственного дома проживает призрак лишала ее покоя и способности здраво мыслить. Подруга посоветовала ОЖ обратиться к священнику. Пожилой мудрый батюшка выслушал ОЖ, велел на всякий случай все же освятить квартиру, а заодно дал ей неожиданный совет – поспрашивать соседей, не было ли каких-то злодейств, произошедших на их памяти в доме. ОЖ была озадачена – она переехала не так давно, соседей почти не знала, к тому же большинство хозяев сдавало свои квартиры временным жильцам. Однако ей повезло – первая же робко допрошенная старушка охотно поделилась воспоминаниями, и выяснилось, что непосредственно в квартире ОЖ, и даже прямо-таки в ее комнате проживала в конце 60-х некая дама, которая раз пошла на работу, а работала она в метро – и исчезла навсегда, с работы она ушла вовремя, а дома не появилась. Искали ее, сын подавал в розыск – тщетно, человек как будто никогда не существовал. Вот только имени дамы бабуля извлечь из памяти не могла, как ни старалась, даже перезвонила бывшей соседке по коммуналке, которая давно переехала в отдельную квартиру – та тоже помнила историю, но не помнила имени. Тогда ОЖ, движимая странными чувствами, отправилась в ЕИРЦ, где, по ее понятиям, хранились сведения о всех жильцах дома со дня его заселения в 54-м году. Сведения эти, конечно, просто так бы никто ей не дал, но она зашла к начальнице и не таясь рассказала буквально все как есть, объяснив необходимость выяснить имя горячим желанием ставить свечи за упокой конкретного человека, а не привидения. Начальница хлопала накрашенными глазами, ахала, вызвала свою заместительницу, а заодно подругу из бухгалтерии, заставила ОЖ повторить свой рассказ с самого начала и дала команду подчиненным покопаться в архивах. Через какое-то время, когда ОЖ с начальницей пили уже третью чашку кофе (и даже с коньяком – уж очень впечатлила история начальницу, которая даже несколько раз перекрестилась на стоящий на подоконнике образ), принесли папку, в которой оказалась даже старая паспортная фотография пропавшей в 1971 году Анны Демидовны Смирновой, 1934 года рождения. С фотографии глядело простое строгое лицо. ОЖ попыталась вызвать в памяти образ мутно-белого призрака и найти в нем схожие черты, но это ей никак не удалось. Однако имя «Анна» было озвучено, и ОЖ с легким сердцем отправилась в ближайший храм ставить свечку за упокой души предполагаемой рабы Божьей, хотя были определенные сомнения в том, что в 34-м году городскую девочку (место рождения – Москва) крестили. Тем не менее ОЖ взяла на себя ответственность и многословно помолилась о том, чтобы душа пропавшей Анны нашла покой и не вылезала ни под каким видом больше из шахты лифта. Квартиру тоже освятила, как велели. С тех пор прошло несколько лет, а постаревший пес как отказывался ходить по лестнице, так и отказывается. ОЖ как-то заставила себя подойти к тому месту, куда уплыла бело-молочная фигура, и даже осторожненько потрогать рукой стенку. Ничего особенного она не почувствовала, и со временем история эта стала стираться в памяти… до того момента, как из почтового ящика она достала поздравительную открытку, адресованную Смирновой А. Д. И написано там было: «Дорогая Анечка, не знаю, жива ли ты, а я тебя всегда помнил и помнить буду до гроба. Поздравляю тебя с годовщиной Революции. Всегда твой – Гриша». И приписка – «пишу со слов дедушки, он сам уже ничего не видит». Обратный адрес состоял из индекса и небрежной росписи, так что тут пинкертоновские таланты ОЖ были бессильны. ОЖ судорожно вздохнула и отправилась ставить свечку о здравии предполагаемого раба Божия Григория. Так ей было спокойнее, она считала, что делает все правильно и хорошо.

Жила-была Одна Скучающая Женщина, которая внезапно для себя влюбилась, стоя в очереди на почте за бандеролью. Перед ней долго и нудно что-то выяснял мужчина ее мечты, седовласый военный с глубоким голосом – ему не доставили какое-то важное письмо, он волновался. В конце концов работница почты попросила мужчину продиктовать еще раз адрес прописки и мобильный телефон, что он и сделал, в качестве бонуса для ОЖ четко повторив все дважды, включая собственное ФИО, а ОЖ запомнила и на всякий случай тайком записала. Расстроенный военный ушел, ОЖ получила свою посылочку и, совершенно воздушная и к поцелуям зовущая, отправилась домой обдумывать план действий. И главное, на руках ее свежеиспеченного возлюбленного – таких мужественных! – не было и следа обручального кольца, она внимательно глядела. Надо сказать, что сама ОЖ к тому моменту дважды побывала замужем официально и еще пару раз так, без росписи, взрослые дети жили отдельно, внуков рожать не торопились, ОЖ было скучно и хотелось стариться в компании с каким-нибудь, наконец, положительным человеком, не пьянью, не жмотом, не ревнивцем и не тунеядцем, а в ее представлении таким должен был быть именно отставной военный. ОЖ блаженно мечтала о том, как они с, условно говоря, Петровичем (ей казалось очень милым, когда жена называет мужа именно так, по отчеству) съедут на его дачу (у военного же непременно должна быть казенная хотя бы дача, ошибочно рассуждала ОЖ), станут дружно заниматься облагораживанием участка, построят беседку с грилем, заведут большую собаку и пушистого кота, будут вечерами смотреть телевизор и решать сканворды, непременно долго гулять – в общем, ее мечты представляли собой набор штампов, что ОЖ никак не смущало. Несколько месяцев прошло в радужных думах о светлом будущем, пора было переходить к действиям, и ОЖ написала адресату – жаль, не Петровичу, но тоже хорошо: Федорычу – вдохновенное письмо о своей жизни, о том, как она одинока, как он покорил ее своими душевными качествами, не уточнив, впрочем, где именно она могла ими очароваться, и просила отвечать до востребования, подписавшись инициалами, отправила письмо и стала ждать. Ни через неделю, ни через месяц ответа не было. ОЖ не собиралась сдаваться и написала Федорычу еще одно письмо, умоляя уважаемого не сердиться и не бояться ее так мгновенно вспыхнувших чувств, быть может, это судьба, а от судьбы не стоит скрываться! Ответа не было. ОЖ было приуныла, но тут ее посетила мысль пойти по искомому адресу и посмотреть, не ошиблась ли она вдруг номером дома или квартирой. Несколько дней разведки и сидение по 3–4 часа (благо, лето) во дворе нужного дома с термосом и сушками не разочаровали – она таки выследила свой предмет обожания, он в штатском отправился выгуливать небольшую собачку. Ну хорошо, смиренно согласилась про себя ОЖ, пусть будет маленькая собачка, но кота Леонсио (в ее мечтах все было продумано до мелочей, включая клички будущих животных) они точно заведут вместе. Подойти ОЖ все же не решалась, зато отважилась на последний, беспроигрышный шаг – отослала Федорычу sms без подписи, но намекая на то, что это именно она автор полученных им писем и между делом интересуясь породой собачки. ОЖ сверлила глазами экранчик мобильника, но тот упорно не подавал признаков жизни. ОЖ мысленно дала ему три дня на то, чтобы объявиться, но не прошло и получаса, как телефон зазвонил, и ОЖ, обмирая, ответила, постаравшись придать интонациям достаточную весомость, а голосу – бархату: «Вас слушают, говорите!» И тут в уши ОЖ с того конца связи полился фантастический, виртуозный женский мат. Не сразу, но все же стало понятно, что письма и sms были читаны, очевидно, женой Федорыча. «Как же, а кольца-то не было же…» – попыталась вставить хоть слово ОЖ, но была сметена 9-м валом оценочной лексики, ей было обещаны жуткие увечья, конкретизированы жизненные перспективы в тюрьме и смерть от нескольких болезней сразу. ОЖ хотела было выйти из пике с достоинством и подбирала слова, но трубка еще пару раз выплюнула ругательства и отключилась. ОЖ накапала себе валосердина и слегла. В мыслях она горько проклинала Федорыча за предательство. Необходимость пожаловаться на судьбу заставила ее позвонить старшей дочери, та выслушала матушку, много смеялась и обещала послать родительницу на отдых, чтобы та «проветрила мозги». Не очень скоро, через года полтора, дочь обещание сдержала, и ОЖ отправилась под Сочи, загорать и мечтать.