— Ваш успех несомненен, — сказал он многозначительно. — Думаю, вы не станете этого отрицать.

— Я и не собираюсь, — застенчиво сказала Рени. Но тут до них донесся голос Пьера, который разыскивал месье Себастьена.

— Tiens, — тяжело вздохнул Леон, — ну ни минуты покоя! Но на следующей неделе, cherie, мы снова поедем в Фонтенбло и… м-м… подпишем нашу сделку.

Сердце Рени заколотилось. Нежность сквозила в его взгляде и в голосе — нежность, которую Рени прежде на замечала в нем. Неужели он начал забывать Антуанетту? Безжалостный голос Пьера звучал уже совсем рядом. Леон вздохнул.

— Eh bien, я должен идти, — он отпустил портьеру, скрывавшую их от посторонних глаз. — Вы просто восхитительная невеста, — сказал он, обернувшись к ней. И тут ей показалось, что он шепнул: «моя невеста», но Леон уже вышел.

Она пошла переодеваться, охваченная восторгом и надеждами.

В ту незабываемую неделю в пятницу Рени работала допоздна, позируя на ступенях салона для крупной парижской газеты. Она уже знала фотографа месье Арно. Этот невысокий, толстый, лысеющий мужчина был другом Леона. Он старался как можно деликатнее обращаться с ней, но ему нужно было сделать множество снимков, так как редактор газеты специально оговорил, что именно Рени будет позировать для них.

— Статья будет не только об этих моделях, но и о вас, — сказал ей месье Арно. — Теперь о вас узнают все, мадемуазель.

Рени мало интересовала эта новость, ей хотелось только, чтобы он скорее закончил и отпустил ее домой.

— Мужайтесь, та chere, — шепнул ей Леон. — Это очень важно для нас с вами.

Мысль о том, что это начало их сотрудничества, утешила Рени. Когда все было позади, она безжизненно опустилась на табурет, и Леон обеспокоенно посмотрел на нее.

— Вы совсем устали? Helas[34], я должен принять одного торговца шелком из Милана. Жорж, ты не пригласишь мадемуазель Торнтон поужинать?

— Enchante[35], — поклонившись Рени, ответил Жорж Арно.

— О нет, спасибо. — Рени, превозмогая боль в ногах, встала. — Лучше я поеду в пансион.

Жорж Арно был явно огорчен.

— Мадемуазель, пожалуйста, не лишайте мою жену такого удовольствия, она будет рада познакомиться с вами, — умоляюще сказал он. — Вы теперь знаменитость. Она ждет меня к ужину, и вы будете для нее чудесным сюрпризом.

Она беспомощно посмотрела на Леона.

— Да, поезжайте, — сказал он. — Вам нужно показываться на публике. Оденьте одну из моделей. Ну, например, «Призрак».

— Нет, — запротестовала Рени. — Только не эту!

Она произнесла это со всей страстью, и Леон удивленно посмотрел на нее. Она не могла признаться ему, что в этом платье она чувствует себя призраком Туанет.

В конце концов было решено, что она наденет простое черное платье, оставляющее полностью открытыми ее великолепные плечи и руки, а поверх него — горжетку из серебристо-черного меха в черкесском духе.

В сопровождении месье Арно она прошла к ожидавшему их такси, которое отвезло их к ресторану на Елисейских Полях. Там их ждала мадам Арно, — муж уже успел предупредить ее по телефону о том, что им оказана большая честь. Официант проводил их к столику на просторной террасе, откуда был виден бульвар, освещенный ожерельем ярких огней, по которому в обе стороны текли пестрые людские потоки.

Мадам Арно оказалась невысокой и полноватой элегантной женщиной с безупречно ухоженными седыми волосами. Она придирчиво оглядела Рени.

— Для une anglaise[36]вы выглядите слишком изысканно, — с некоторым недовольством сказала она.

— Tiens, Тереза, ты забываешь, что британцы уже не такие, как прежде, — поспешно сказал ей муж, опасаясь, как бы жена не обидела Рени. — Образ унылой мисс англичанки остался в далеком прошлом.

— Отчего же, они иногда встречаются, — насмешливо сказала Рени.

За ужином месье Арно распространялся о своих достижениях в фотографии. Оба супруга говорили по-английски свободно.

— Я, именно я, фотографировал все коллекции Себастьенов, — хвастался он, — и отца, и сына, но во времена Жака Себастьена мы обращали внимание только на модели, а не на девушек. А сейчас все хотят знать именно о манекенщицах — как они начинали, как добились успеха. Вы, мадемуазель, чрезвычайно фотогеничны. С вашей внешностью вы могли бы стать кинозвездой.

— Спасибо, — улыбнулась Рени, — но у меня нет никакого желания играть кого-то.

— Многие модели уходят в кинематограф, — продолжал говорить месье Арно, — но вы, наверное, так же преданы haute couture, как была когда-то Туанет Морель? Ах, это было превосходное лицо, а какие формы! Мне никогда не доводилось фотографировать ничего более изысканного, пока я не встретил вас. — Он поклонился ей через столик и вздохнул. — Печально, что мы теперь не видим ее.

Мадам Арно кивнула головой.

— Lapauvre![37]Наверняка несчастье было гораздо серьезнее, чем о нем объявляли, раз она с тех пор ведет жизнь затворницы.

Рени изумленно смотрела на нее.

— Я… думала, что ее нет в живых! — выпалила Рени. Женщина буравила ее своими круглыми глазами.

— Вовсе нет, мадемуазель, — проговорила она. — Уверяю вас, она жива. Люди забывают все слишком быстро. Много разговоров ходило о том, что она умерла.

Рени вспомнила, что на самом деле никто определенно не говорил ей, что Антуанетты Морель нет в живых, хотя все и подразумевали это. Но если Туанет жива, то зачем же понадобилось тащить в Париж ее? И где сейчас Туанет и что она значит для Леона? Озадаченная и испуганная этой новостью, она спросила:

— Вероятно, это была автомобильная авария? Мадам Арно пожала плечами и скривила рот.

— Никто толком не знает, все было покрыто мраком тайны. Была и нет. Может, и не было никакого несчастного случая. — Она наклонилась к Рени и, понизив голос, продолжала: — Но мне-то известно, что она вместе со своей матерью живет на Рю де Жарден, ее дом рядом е Марсовыми полями. Это самый дорогой и фешенебельный район. Дом принадлежит месье Себастьену, и ходят слухи, что он должен жениться на ней, если уже не женат.

Дом на Рю де Жарден, который остался в наследство от бабки Леона!

Все поплыло перед ее глазами — сотни огоньков плясали перед ней, ее спутники, уменьшившись в размерах, были где-то далеко от нее, а в ушах стоял звон. Она судорожно сжала в руке салфетку, боясь потерять сознание.