— Точно, скоро начнут падать листья. Да и темно.

Я про себя посмеялся над этими ничего не понимающими глупцами.

Дракон лежал с закрытыми глазами. От его огромного тела исходил страшный жар, пахло тухлыми овощами. Этот запах ни с чем не спутаешь. Что он почти не дышит, я заметил, только подойдя вплотную к его мощной голове. Тонюсенькая струйка сладковатого серного дыма выплывала из его ноздрей, настолько огромных, что взрослый волк мог бы устроить там достаточно просторное логово.

Я встал так, чтобы он мог меня видеть, и сказал:

— Приветствую тебя.

Он открыл блестящий желтый глаз, раздвоенный зрачок сузился и уставился на меня.

— Приветствую тебя, Малакей Драконоубийца, — ответил он приглушенным (глубоким и шипящим одновременно) голосом.

— Ты знаешь, кто я? — Мне стало весело.

— Все великие друг друга знают. Ты знаешь, что я Ур, самый большой из всех ныне живущих драконов, а также и самый великий. А я знаю, что ты величайший маг, известный во всей Фиаре своей жестокостью.

— Спасибо, — ответил я, польщенный первой частью его фразы. — Возможно, во мне пребывает душа дракона.

— Ни одна душа дракона не может быть такой черной, как твоя, — спокойно отозвался Ур.

Я провел пальцами по своему длинному подбородку.

— Знаю, что нанес твоему народу страшный урон, поэтому твои слова скорее уж льстят мне, а не обижают. Но подумай, какими бы тиранами вы до сих пор оставались, если бы не вмешался я.

— Те времена давно прошли. Сейчас важно проявлять милость и демонстрировать благородство. Драконы давно уже не представляют никакой опасности для людей.

— Ага, — довольно сказал я. — Сейчас ты начнешь умолять меня спасти твою чешуйчатую шкуру?

Ур пустил мне в лицо струйку дыма.

— Признаюсь, меня не греет мысль о том, что скоро меня изрубят на кусочки и выставят на посмешище толпы, Малакей. А быть привязанным цепями к земле — это самое ужасное унижение, которое только может испытать дракон.

— Это примерно то же самое, что отобрать у меня магию.

Ур приподнял голову, насколько позволили цепи.

— Ты ведь пришел не для того, чтобы высказать мне свое сочувствие или порадоваться моим несчастьям.

Я улыбнулся. Неслучайно драконы славятся своим умом.

— Я хочу тебе кое-что предложить.

— Торговая сделка, — продолжил Ур, — ты потребуешь плату за мое освобождение.

— Но ведь это справедливо, тебе не кажется? Я могу это сделать. Сегодня же ночью.

— И что же я должен дать взамен? Вечный Огонь?

Я засмеялся:

— Этого недостаточно. Для начала я потребую клятву верности на всю жизнь, дракон. Твою клятву.

Таким образом я превратил его в своего слугу. Причем на веки вечные, если все пойдет так, как я запланировал. В результате я стану поистине непобедимым и смогу помериться силами со Стражами. Я так этого хотел! Фиара должна стать свободной и независимой, она не должна находиться под властью этих паразитов, которые развлекаются с нами, как дети со своими игрушками.

Считаю, что Стражи слабы и несовершенны; у них нет права вершить нашу судьбу. Это право может получить только тот, кто рожден человеком, кто начал с малого, сам вырос и сам поднялся над другими. Да, я избранный! А иначе, зачем мне дана такая власть? Я осознаю свое предназначение и делаю то, что нужно делать.

Золотисто-красный дракон выдохнул струйку черного дыма:

— Это слишком высокая цена.

— Все зависит от того, насколько дорога тебе твоя чешуйчатая шкура. Подумай, Ур: я единственный, кто может тебя спасти. А клятва твоя немногого стоит, потому что ты всего-навсего дракон, который позволил себя поймать.

В глазах Ура зажегся оранжевый огонь ненависти:

— Ты что, думаешь, я начну мстить, как только ты меня освободишь?

— И ты бы не замедлил это сделать, мой будущий друг. Ну, что мы решили? Ночь близится к концу. — Я с вызывающим видом зевнул. — Я устал, да и холодно тут. Видишь ли, я старый слабый человек…

Ур издал глубокий стон. И опустил голову.

— Клянусь, — прошептал он. — Клянусь, что я твой должник до тех пор, пока ты меня не отпустишь. Я обязан тебе жизнью на всю твою жизнь…

— И жизнь моих потомков, — вмешался я.

— Что?

— Ты ведь понял. Эта клятва касается всех, в ком течет кровь Малакея. Я только беспокоюсь, чтобы ты не начал мстить потом. Такое уже случалось.

Дракон заскрипел зубами. Я на всякий случай отошел на безопасное расстояние. Признаюсь, я испытал удовлетворение, увидев, что это огромное существо полностью в моих руках и зависит исключительно от моей милости. Выбора у Ура не было, и он это знал. Я просто не оставил ему другого выхода.

— Хорошо, — прошипел Ур. — Если ты меня освободишь, сохранишь мне жизнь и не будешь преследовать, я даю клятву, которая касается тебя и твоих потомков, моя жизнь за ваши жизни, пока твоя душа и кровь не угаснут или пока ты меня не отпустишь…

— …Добровольно… (освобождение от клятвы принято упоминать, тут уж ничего не поделаешь, хотя можно слегка подправить).

— …Добровольно отпустишь, я клянусь силой магии, пусть она обратится против меня и раздавит меня, если я изменю своему слову.

На этом я успокоился. Я, вне всякого сомнения, не упустил ничего. Мы вместе произнесли магическую формулу, которая закрепила клятву.

— А теперь освободи меня, — потребовал Ур.

— Не так скоро, друг мой. Есть еще кое-что, о чем мне бы хотелось знать.

— Обманщик! — прошипел он, и я увидел, что он собирает в горле воздух, чтобы закричать от гнева. Но Ур взял себя в руки, потому что все еще был в цепях.

— Ни в коем случае, — заверил я. — Я тебя освобожу, Ур, свою часть договора я сдержу. Это произойдет, как я и обещал, сегодня же ночью. Но я не сказал, что в сей же час. Пока я еще не совсем готов, но скоро ты будешь свободен.

— Ты игрок! — гневно выдохнул он. — А я тебе доверился!

Я ухмыльнулся:

— Я изобрел магию оцепенения. Она способна перехитрить даже драконов, которые считаются мастерами всяческих козней.

Это была излюбленная в ту эпоху игра с цветными камешками разной ценности, где можно выиграть много серебра, даже если у тебя самые дешевые камешки. Тут нужно просто научиться убеждать остальных игроков, что у тебя в руках все козыри. Сначала следует повысить ставки, а потом заставить игроков добровольно сдаться. Озабоченные противники вранья называют эту игру «Ложь и обман» и постоянно повторяют, что ее следовало бы запретить. Таким образом, уже было проиграно много домов и угодий, семьи пошли по миру, юные девушки лишились приданого. Кое-кто стал рабовладельцем.