спадают вниз и разделены во все возможные цвета. Словно кто-то окрасил пряди девушки, часть которых опускается в озеро. Не знаю, сколько еще я любовалась бы красотой вокруг, но Дрэстан велит нам отдыхать. Мы устраиваемся на мягкой траве, окружив моего жениха, которого страж, принесший его, опускает прямо у ствола разноцветного дерева. Его грудь спокойно вздымается и опускается, намекая на то, что он крепко спит. Волосы фея все так же спутаны. Зато лицо уже не настолько серое, оно постепенно возвращает свой естественный оттенок. И рана полностью затянулась, что рождает во мне надежду. Все же если бы нас сочли врагами, то не стали бы церемониться и порешили прямо возле портала. То же самое случилось бы, посчитай они нас удобрением. Я смотрю на красивое дерево с разноцветными листьями. Как знать, может быть, мы всего лишь жертва этому молчаливому божеству.

Мы молчим. Нам нужно обсудить то, что мы сделали, но никто из нас не решается заговорить первым. А придумать любую другую тему для разговора у меня не получается. По выражению лиц своих спутников я понимаю, что и у них тоже. Поэтому мы лежим на траве и просто вслушиваемся в звуки мира, в который попали. Я не слышу ни птиц, ни насекомых, но это почему-то не вызывает во мне никакой тревоги. По неизвестной мне причине я совершенно уверена, что тут так и должно быть.

Вскоре я замечаю, что Габриил задремал. Его глаза сомкнулись, а черты лица разгладились. На несколько мгновений я замираю, любуясь ангелом. Все-таки Джэйда была права, когда говорила, что он хорош. Особенно когда не хмурится и его глаза не горят гневом. Ангелы очень красивые. Их внешности стараются подражать многие расы в Мироздании. И это неудивительно, ведь когда-то именно они победили драконов и покончили с их тиранией, которая, казалось, будет длиться вечно.

Я несмело направляю свое внимание на Мелана. Мне страшно посмотреть ему в глаза, но сейчас он занят созерцанием бликов на поверхности озера. Он сидит, опершись спиной о ствол дерева, взгляд его блуждает, но лицо не выражает никаких эмоций. Все они скрыты внутри. Я их чувствую. Он очень боится уснуть и остаться беззащитным. Точнее, он страшится оставить беззащитной меня.

— Поспи, Мелан, — прошу я.

И тут же жалею, что сказала это. Потому что он поворачивает голову и впивается в меня взглядом своих зеленых омутов. В них плещется Хаос в своем первозданном виде. А еще ворох незнакомых мне эмоций, которые я не могу распознать или понять.

— Поспи, — все же стою на своем, — мы сейчас зависимы от хозяев этого мира, и, если они уготовили для нас не самую завидную участь, мы уже ничего не сможем изменить.

И говорю именно то, что думаю. Мы слишком истощены, слишком устали. У нас больше нет сил сражаться. К моему удивлению, он согласно кивает и закрывает глаза. А меня начинает мучить вопрос: если бы Дремлющий показал нам такую же красоту, которую мы видим вокруг, мы бы сдались? Возможно ли, что все это не более чем сон сознания и мы все еще находимся в том страшном подземелье? Наслаждаемся прекрасным видением, пока тени жрут нас? Меня передергивает от этой мысли. И я ее отметаю. Моим внутреннему взору не за что зацепиться, чтобы поддержать эту теорию.

Хоть я и думала, что от пережитого не смогу уснуть, все же усталость берет свое, и вскоре я отключаюсь. И вижу удивительный сон. Я стою у того самого дворца, в стенах которого началась моя жизнь. На мне ангельские доспехи. Они сияют словно тысячи светил. Мои волосы заплетены в косы так, как делают валькирии. Говорят, что эти грозные девы-воительницы тоже когда-то были ангелами. Но, как я уже упоминала, было это слишком давно, и нет никого, кто бы мог подтвердить это или опровергнуть. По левую руку от меня стоит Мелан. Он в своем неизменном черном одеянии. Смотрит вперед, на дворец. А с правой стороны Арлавиэл, он в противовес темному алехандру облачен во все белое. Причем так, словно они оба не на войну собрались, а на бал. Я нигде не вижу Габриила, но во сне меня это не смущает. Словно так и должно быть. А за моей спиной молчаливой стеной стоит непроходимый лес. Деревья колышутся на ветру, шумят листвой, пощелкивают ветвями, скрипят стволами. Я оборачиваюсь и убеждаюсь, что моя изначальная догадка верна — это вовсе не деревья. Дрэстанцы. Они пришли в мой мир со мной и готовы отдать свои жизни ради моих интересов. Но почему?

— Дрэстан с тобой, принцесса светлых, — слышу тихий шелест над головой.

И понимаю, что это то самое дерево с разноцветной листвой, под которым я сейчас лежу.

Мой сон обрывается резко. Я вскакиваю, оглядываясь по сторонам. Мои спутники все еще спят. Но теперь мы не одни. Я встречаюсь со взглядом горящих красным пламенем глаз.

24

Неописуемый ужас своей холодной рукой сжимает моё сердце. И за несколько коротких мгновений я успеваю испугаться так, как не боялась, наверное, никогда. Я узнала гостя сразу же, в самый первый миг, как увидела. Тот самый упоминаемый раньше Дрэстаном чёрный король. Конечно же, когда услышала это прозвище, я сразу догадалась, о ком идёт речь, хоть у меня имелись на этот счёт слабые сомнения. Владыку демонов хоть и очень редко, но все же называют чёрным королём. Именно в те моменты, когда произносить его имя особенно страшно. В те моменты, когда речь идет о самых ужасных его решениях и действиях. Но и тогда никто не решается оспорить его правоту.

Сейчас он сидит напротив с непринуждённым видом, словно на отдых явился. И только внимательный взгляд глаз, наполненных алым пламенем, не даёт поверить в эту иллюзию. Он принял облик фея, вероятно, чтобы сократить дистанцию между нами. В своём истинном обличье вне демонических миров демоны пребывать не могут, влияние их аур столь сильно, что нарушает хрупкую ткань реальности. Они расщепляют себя на мельчайшие частицы, а затем собирают в соответствии с миром, в который приходят.

— Здравствуй, — говорит Ганнибал, — светлейшая из принцесс, — уголки его губ слегка подрагивают в намеке на улыбку, — или этот титул в твоём отношении более не уместен?

Я вскидываю голову и, на мгновение забыв, с кем имею дело, громко заявляю:

— Я Айрин из дома Звёздного Света, принцесса своего народа и