– Нет, нисколько, но…

– Поймите меня правильно, – развел руками Советник, – когда ваш возраст исчисляется веками, когда перед вашими глазами проходят жизни поколений, когда занимаешься проектами, реализация которых занимает многие десятилетия, рано или поздно начинаешь воспринимать окружающих тебя людей как фон. И стараешься соблюдать дистанцию, чтобы ненароком не сблизиться с кем-нибудь слишком уж сильно. Смерть тех, к кому успел привязаться – это всегда боль.

– Вы сказали – веками? – Аустов недоверчиво нахмурился. – Сколько же вам лет?

– Шесть сотен с гаком. Я – один из Первопризванных.

– Вы были одним из тех, кого Сиарна призвала сразу после победы над Анрайсом? То есть вы – живой свидетель Войны Богов?

– Именно так, – Руорн кивнул. – Нас осталось всего трое: я, Собати и Сестра Нилх.

– Что же это был за катаклизм, что превратил целый континент в выжженную пустыню?

– Как вы и сказали – Война Богов. Я помню только огонь и боль, Свет и Голос, но ничего из того, что им предшествовало. Никто из нас не помнит.

– Мне как-то немного не по себе, – госсекретарь задумчиво потер переносицу. – Одно дело читать древние священные тексты, и совсем другое – лично беседовать с человеком, видевшим все это воочию. В голове не укладывается.

– Ничего, со временем привыкнете.

– Не знаю, не знаю. Мне, знаете ли, крайне непросто смириться с тем фактом, что боги реально существуют. Я привык видеть в подобных вещах козни шарлатанов и происки откровенных жуликов от религии. Меня с детства приучили к тому, что чудес не бывает, а сейчас я сталкиваюсь с десятками свидетельств обратного! Все, что я узнал о Клиссе за последние недели, идет вразрез со всем моим предыдущим жизненным опытом, а такие перестройки не бывают безболезненными. Мои представления о мироустройстве буквально вывернули наизнанку!

– Сочувствую.

– Да что там! – Аустов никак не мог успокоиться. – Сам образ вашей планеты в информационном поле Республики искажен до невозможности. Клисса представляется миром, погрязшим в средневековом варварстве, и где вся власть сосредоточена в руках закрытой касты Служителей. Простой народ так запуган, что не осмеливается даже помыслить о неповиновении. Любой, даже ничтожный проступок карается мучительной смертью, если не замолить грехи при помощи обильных пожертвований. Разъедающая пирамиду власти коррупция приобрела поистине ужасающие масштабы. Служители погрязли в чревоугодии и потворстве самым грязным своим порокам. Службы в храмах почти всегда сопровождаются кровавыми жертвоприношениями и разнузданными оргиями. Любое беззаконие, любой произвол оправдан, если он творится именем Сиарны.

– Мне все это известно, – спокойно заметил Руорн.

– Но ведь в действительности все обстоит совершенно иначе!

– Что ж, у вас есть прекрасная возможность стать одним из тех, кто скажет людям правду, тем лучом света, что разорвет мрак лжи, окружающий наш мир. Именно для этого вы здесь. Чтобы все увидеть собственными глазами.

– И даже саму Сиарну? – госсекретарь подался вперед.

– Вы об Аудиенции? Боюсь вас разочаровать, но на ней вы будете общаться с Первой Наместницей, которая, пребывая в Священном Трансе, может говорить от имени Госпожи.

– Жаль, – вздохнул Аустов и хитро прищурился. – Ведь согласитесь, это дает еще один аргумент в руки скептиков, утверждающих, будто никакой Сиарны не существует, а всем заправляет кучка жриц, морочащих людям головы, наряжая одну из сестер и выдавая ее за воплощение своей богини.

– Боги не устраивают показательных выступлений ради переубеждения неверующих.

– Я понимаю, просто…

– Вы совершаете типичную ошибку, пытаясь персонализировать нечто божественное, – терпеливо разъяснил Руорн. – Сиарна – не человек, не какое-то существо или машина. Это Высшая Сила, и мы можем иметь дело только с теми или иными ее проявлениями, ее проекциями на наш мир. Ее суть, ее природа лежит за пределами нашего понимания, и, пытаясь уложить ее в прокрустово ложе ограниченного человеческого разумения, вы неизбежно ее упрощаете и выхолащиваете. Это не поможет вашему разуму Ее понять и только помешает вашему сердцу в Нее поверить.

– Но, насколько мне известно, Служители все же имеют возможность общаться непосредственно с Сиарной. Разве нет?

– Да, это так. Поступающий на Службу приносит клятву лично Госпоже и в дальнейшем может обратиться напрямую к ней, если возникнет такая необходимость. Кроме того, – Советник поднял вверх палец, – чтобы предупредить вертящееся у вас на языке замечание об очередном жульничестве, добавлю, что раз в год, в Праздник Урожая, Сиарна является перед собравшимися на Дворцовой Площади. Перед всеми, даже перед самыми убежденными безбожниками.

– Я наслышан об этом, – кивнул Аустов. – И как это выглядит?

– Свет. Белый, очень яркий, но не ослепляющий свет, льющийся с центрального балкона. И голос, раздающийся у тебя в голове.

– О чем он говорит?

– Каждому свое. И, поскольку это очень глубокое, личное переживание, то обсуждать услышанное не принято. Вы лучше прилетайте к нам осенью, и тогда сами все увидите.

– Увы, но об этом мне остается только мечтать, – госсекретарь печально вздохнул.

– Не расстраивайтесь, – Руорн коснулся его плеча, – ведь даже самые дерзкие мечты иногда осуществляются.

Глава 11

– Деда, ну где же фея? – маленькая ручка дернула госсекретаря за рукав.

Сестра Кьюси закашлялась, пытаясь скрыть смех. Дэлери сверкнула на нее гневным взглядом, который, впрочем, тут же смягчился, когда она перевела его на Сьюзен.

Верховная Жрица была явно неравнодушна к этому маленькому бесенку. Руорн поначалу опасался, как бы Виан не затеяла флирт с Аустовым, но ее сразу же замкнуло на его внучку. Встретив ее в холле Дворца, она аж онемела. Советник еще никогда не видел, чтобы Дэлери так терялась. На счастье, и сам Аустов с самого утра пребывал не в лучшей форме, так что ничего даже и не заметил. А Верховной потребовалась почти целая минута, чтобы взять себя в руки. Но и потом Руорн то и дело замечал, как она смотрит на девочку странным задумчивым взглядом.

– Следует говорить: «Госпожа Сиарна», – с легким укором заметила Дэлери. – Хорошо?

Сью ответила ей упрямым взглядом исподлобья, спрятав руки за спину и выпятив нижнюю губу.

– Хорошо, – кивнула она, хотя весь ее вид говорил об обратном. И действительно, стоило строгой Верховной отвернуться, как девочка тут же показала ей язык.

Руорн почувствовал, что и сам уже начинает багроветь от еле сдерживаемого смеха.