освещенного неверным светом ночника седовласого госсекретаря, заботливо укрывающего одеялом разметавшуюся по кровати крохотную фигурку, надолго врезался ему в память.

«Маленький человечек – ключ к великим свершениям!» Странно, прежде Руорн не испытывал никаких сомнений или угрызений совести, принимая те или иные решения, которые подчас ломали людские судьбы. Если ситуация того требовала, то для колебаний в его сердце не оставалось места. Но после того как он несколько дней побыл в шкуре смертного, к нему вернулись давно забытые эмоции, которые теперь вызывали неприятный зуд где-то глубоко внутри. Мысль о том, что он собирается использовать малышку в качестве рычага для воздействия на ее деда, неизменно портила ему настроение. Раньше подобных приступов рефлексии он за собой не замечал.

На следующий день с утра намечалось посещение Центрального Музея. Вообще, любой уважающий себя город, страна, тем более, планета, просто обязаны иметь музей, рассказывающий об их собственной истории. И Клисса не являлась исключением. Вот только ее экспозицию от прочих отличал один нюанс, на который по невнимательности можно было и не обратить внимания.

Часть экспозиции, описывавшая последние сорок лет, по своему содержанию оказывалась эквивалентна нескольким векам в любом другом музее. В ее начале на витрине стоял деревянный плуг, а в конце – интерактивный макет новейшего ракетного двигателя собственной разработки. И должного эффекта данная ретроспектива достигала, только когда посетители не ленились читать пояснительные таблички.

Аустов их изучал очень внимательно, но вот Сью… К полудню от бесконечных вопросов и комментариев бесенка с короткими светлыми волосиками у Руорна уже начала гудеть голова. Он не имел опыта общения с маленькими детьми, и то, как Первой Танцовщице удается сохранять спокойствие и доброжелательность, казалось ему совершенно непостижимым. Судя по тому, что и сам Аустов не обращал на поведение своей внучки особого внимания, такое ее состояние являлось, по-видимому, нормой.

От мысли, что весь третий день им придется провести вместе, Руорну стало совсем грустно.

После обеда их пути снова разошлись. Сьюзен и Кьюси отправились на детское сафари с воспитанниками одного из приютов, а госсекретарь и Советник отбыли в Торговый Дом, что явилось прямо-таки вожделенным избавлением от мельтешащего под ногами писклявого кошмара. Экономика всегда была для Руорна родной стихией. Полный зал людей, разговаривающих на нормальном языке и на понятные темы, после общения со Сьюзен откровенно радовал душу.

Чтобы никого не смущать своим присутствием (и Аустов и приехавшие на встречу бизнесмены являлись смертными, и присутствие Советника на их встрече выглядело как появление родителей на молодежной вечеринке), Руорн, поприветствовав присутствующих, уединился в комнате для Служителей, где следил за ходом встречи по монитору.

Аустов оказался как всегда на высоте, гости проявляли искренний интерес, вопросы поднимались неожиданные и актуальные, напитки хороши, кресло удобное и мягкое…

…И приснились Руорну «чемоданы с ушами», битком груженые Советниками и Жрицами, отбывающими на Эзон для проведения конференции, посвященной вопросам правильного воспитания маленьких вертлявых девчонок.

– Как правило, наша любовь к детям прямо пропорциональна расстоянию, нас от них отделяющему, – Аустов отхлебнул свой коктейль, – но для меня Сьюзи, пожалуй, последняя радость в этой жизни.

Руорн повернулся на стуле и оглянулся на соседний столик. Сьюзен и Кьюси уже расправились с обедом, и теперь девочка вывалила на освободившийся стол почти все содержимое своего рюкзачка. Плюшевый медвежонок с неровно пришитым крупными стежками правым ухом (Руорн уже знал, что его зовут Эдик) расположился на свободном стуле и рассеянно наблюдал за разворачивающимся кукольным действом. Судя по всему, Жрица пыталась в форме игры разъяснить правила поведения на приеме в Тронном Зале. Ситуация немного осложнялась тем, что у большинства кукол ноги не гнулись в коленях.

Третий день визита полностью отдали на откуп гостям. Руорн просто положил перед Аустовым карту Северного континента и предложил ему самому выбрать, куда отправиться, в какой-нибудь город или на природу – куда угодно.

– Можете говорить с кем хотите, и задавать любые вопросы. Таким образом, по возвращении, у вас не будет оснований утверждать, что мы показали вам только парадный фасад, скрыв от вашего взгляда гнойные язвы нашего общества, – пояснил он.

Аустов поблагодарил Советника за оказанное доверие, но отказался «играть в провокации» и попросил показать ему и Сью природу Клиссы, ограничившись общением с людьми, встреченными на местах. Финальной точкой их короткого турне стала смотровая площадка на одном из утесов в заливе Улон-Герг, откуда открывался шикарный вид на самый прекрасный закат на планете, а заодно и на новый Улонский мост, ванты которого в его свете сверкали золотистой паутиной.

– А у вас, Советник, есть семья, дети? – вопрос Аустова оторвал Руорна от раздумий.

– Служителям не позволяется иметь семью и заводить детей, – отрицательно покачал головой тот. – Наличие привязанностей делает человека уязвимым. Близкие люди, родственники – та слабость, ухватившись за которую им можно управлять. Служители же – суть лишь послушные орудия, инструменты в руках Госпожи, а инструментам не полагается проявлять эмоции или сомнения. Вот вам, господин госсекретарь, понравился бы молоток, испытывающий сочувствие к гвоздям?

– С точки зрения здравого смысла мне все понятно, – закивал Аустов, – но каким образом можно убить в себе абсолютно все эмоции? По-моему, это просто невозможно!

– Это идеал, к которому должно стремиться. Но могу сказать лишь одно – любые плотские радости меркнут рядом с тем непередаваемым ощущением, которое испытываешь, когда через твое тело струится Божественная Сила Сиарны, проникая в каждую клеточку. Обладание этой Силой, управление ей дает столь мощный эмоциональный заряд, что многим кроме этого больше ничего и не требуется. Порой даже смерть кажется меньшим злом в сравнении с перспективой лишиться этого дара. Со временем способность к проявлению посторонних эмоций словно атрофируется.

– Мне кажется, что вы должны чувствовать себя очень одинокими, – в глазах Аустова промелькнуло сочувствие. – Вам не кажется, что это одиночество – как раз и есть слабость?

– В принципе, контакты между Советниками и Жрицами, и даже связи Служителей со смертными не запрещены, хотя и не поощряются. Условие одно – не должно возникать серьезных, долговременных отношений, – Руорн пожал плечами. – В конечном итоге, Советники и Жрицы – тоже люди, только предохранительный клапан на их котле затянут несколько туже обычного. Если бы вы только знали, какие страсти выплескиваются наружу, когда его срывает, и поблизости нет посторонних глаз!

– То есть, вы хотите сказать, что ваше высокомерие, отстраненность – это все напускное? Всего лишь маска?

– Я кажусь вам