— Я могу подумать?

— Больше тебе скажу, ты должна подумать. Ответишь мне через неделю. Не хватит времени — подумаешь ещё. Просто придёшь и скажешь: мне нужно ещё время. Теперь про садик. Если для тебя видеть брата и остальных так тяжело, не хочешь ли ты попросить переменить тебе работу?

— Нет, наоборот!.. Я не буду больше так… Можно мне каждый день тут работать?

— На счёт каждого дня я не уверена, но три-четыре дня в неделю — вполне. И в свободные часы можешь общаться с родственниками, общение не запрещено. При условии полного выполнения работы и учёбы. Ещё вопросы?

— Нет, — она помотала головой.

— Тогда тащи мусорку, собирай свои горы и давай будить твою родню, ужин скоро.

Прошла неделя, и Лейла пришла ко мне с ответом.

— Ну что, какое будет твоё положительное решение?

Она похлопала чёрными ресницами, открыла рот, закрыла.

— Так. Ладно. Давай без идиоматических выражений. Говори. В чём проблема?

— Я… я боюсь, что… я не уверена, что… не осталось… как вы говорили… даже тени?

— А. Хм-м, — я сложила кончики пальцев домиком. — Это честно. Хорошо. Но ты хочешь быть свободной?

— Да.

— Смотри, ты знаешь условия. Условия для тебя, условия для них. Сейчас мы имеем твоё намерение. Намерение стараться, расти над собой, правильно я говорю?

— Да.

— Значит, пока мы будем действовать, исходя из твоих намерений. Будем расти. И смотреть на результат. По результатам — награда. Это честно?

— Да.

— Ну вот и ладушки. Второй твоей ответственностью будут твои младшие. Их надо будет воспитать так, чтобы они смогли тоже получить свободу, — рисковый это был эксперимент, конечно, но мне отчего-то казалось, что так будет правильно. — От столовой сразу по улице первый дом, вторая комната. Пока в тесноте, да не в обиде. Потом посмотрим, может, по двум вас расселим. После ужина переезжаете. Всё, иди.

11. НЕПЛОХО ИДЕМ!

ПРИБАВЛЕНИЕ В ГЛОБАЛЬНОМ СЕМЕЙСТВЕ

Кельда

В сентябре внезапно резко прибавилось участников нашей инвалидной программы, Хотя, казалось бы, времени-то на Старой Земле прошло с гулькин нос.

Кто-то увидел объявление. Кто-то получил телефонограмму по сарафанному радио — новости про Сергея с Натальей мы не скрывали, Серёга радовал нас своими успехами (он же у нас теперь был «первый ученик в классе», ха)), а люди у нас многие встречались или переписывались с родственниками, так что по Иркутску и даже по области потихоньку начали расходиться круги слухов. А кто-то узнал о программе от прикреплённых соцработников или врачей (учитывая, что мы сами передали папку с информацией, удивляться тут было нечему). Людям по секрету сообщали, что мол, пока не афишируется, но вы могли бы, и если поторо́питесь — не придётся годами в очереди ждать.

Последний аргумент оказался самым убедительным, особенно для людей, которые по многу лет связаны с медициной и знают, что иногда реально приходится годами ждать своей очереди. И они так резко поторопились, что к середине октября мы имели уже целых двенадцать перспективных пациентов, самых разных изначальных возрастов, с разной степенью на момент перехода «тихого ума», как выражалась у нас одна добрая помощница.

Кстати, далеко не все шли с роднёй, и наш несколько отложенный проект приёмных семей и патронажа начал набирать обороты. Все комнаты в первом доме, в котором жили Наташа с братом, были заполнены, и часть в соседнем, с другой стороны спортивной площадки — тоже. Некоторые помощники перебрались сюда на постоянной основе, гостиные были на скорую руку переделаны под ординаторские, в которых собирались и целители, и помощники, можно было выпить чаю, поесть и прикорнуть на диванчиках, если не получалось нормально уйти домой поспать. На крайний случай мы принесли даже по паре армейских раскладушек и спальники. А вдруг?

В импровизированном пансионе всё время находился кто-то из целителей и минимум по одному помощнику на каждого исцелённого. А лучше — по два, особенно на первое время. Мало ли что с такими пациентами может стрястись, взрослое тело с детским умом…

Мы собирали данные, накапливали информационный банк, анализировали на ходу, что-то меняли, пробовали разные подходы и перестраивались. Время от времени кто-нибудь снова вспоминал старый прикол про «Это же просто! Как ездить на велосипеде. На велосипеде, который горит, и ты горишь, и всё горит, и ты в аду». На самом деле всё было не так страшно, конечно. Но ощущение, что ты летишь на поезде, старом таком, времён дикого запада, в котором при этом разбираются и перестраиваются вагоны — присутствовало на полную катушку.

ВАЛЕРИЙ СЕРГЕЕВИЧ ПРЕДПРИНИМАЕТ РЕШИТЕЛЬНЫЕ ДЕЙСТВИЯ

Параллельно шли дети. Я даже заподозрила что наш друг ёжик* (зачеркнуть) Валерий Сергеевич получил инструкцию сделать решительный шаг в отношениях и ударить по всем фронтам.

* простите, внезапно вспомнился сэр Терри

Спустя буквально неделю (староземскую неделю, естественно, но для неповоротливой бюрократической машины — практически молниеносно), а по-нашему — восьмого сентября, мы приняли двадцать первых подростков. Двадцать! Одни парни, шестнадцать-восемнадцать лет! Посмотрев на такое дело, прежде чем дать отмашку на переход, барон сам провёл с ними вводную беседу. Говорил довольно сурово, но назад никто не развернулся.

Через неделю (считай, два дня на Матушке) — ещё тридцать шесть! И снова парней! Происходящее начало напоминать мне воинский призыв.

И только на третью неделю среди сорока двух новобранцев обнаружилось пятеро жмущихся друг ко другу девчонок. Причём одна из них была зарёвана в хламину. Владимир Олегович огласил своё суровое вступительное слово, объявил, что неуверенных в своих решениях брать не будет (во всяком случае, пока кельда вас не посмотрит!) и сказал: «Поехали!» И махнул рукой, всё как положено.

Цепочка юнитов двинулась в открытый полицией проход, все с рюкзаками (вместо баулов, как мы и просили), ещё часть груза перегружалась с грузовика в наши подводы. Одеты они были практически по-зимнему (двадцатое октября в Иркутске всё-таки, да и тащить на себе проще, чем в котомках), но перейдя на нашу сторону, активно начали скидывать куртки.

У стола осталась зарёванная девушка и парень, который явно разрывался между желанием догнать перешедших товарищей и нежеланием оставить девушку.

Сестра?..

Нет.

Я села напротив.

— Ну, рассказывайте!

Мычали и мямлили они долго, поэтому сразу выжимки: парень хотел на Новую Землю. И просто, и тем более потому, что можно прибиться к семье. Но с ней. А она тоже хотела с ним, и семье была бы рада, но братья (двое, четырнадцать и двенадцать лет) и старшая сестра (семнадцать) не согласились на переход, а все подружки сказали, что она — дура: ни телефонов, ни интернета, и за коровами придётся говно убирать. Аргумент.

Саламандра не показывалась,