июня рыцари несколько раз пытались взять город приступом, но безуспешно. Пришлось приступить к осаде, а она затянулась на пять недель. Для овладения иерусалимской твердыней с ходу у крестоносцев недоставало сил: пригодных к бою, как они считали сами, у них было не более 12 тыс., «да к тому же, – пишет Раймунд Ажильский, – у нас имелась масса калек и бедняков. Рыцарей же в нашей рати было 1200 или 1300 и, как я полагаю, не более». На первых порах заметно сказывалась также нехватка лестниц и прочих осадных приспособлений, в особенности метательных орудий.

На помощь рыцарям явились генуэзцы и англичане: несколько кораблей причалило в Яффе, которую египтяне, избегая боя, сразу эвакуировали. Купцы привезли воинам Креста хлеб и вино, а также веревки, гвозди, топоры и другие орудия и строительные материалы, необходимые для того, чтобы смастерить осадные башни, стенобитные орудия – тараны и лестницы. Вскоре, однако, фатимидский флот блокировал гавань Яффу. И так как египетские морские силы обладали явным превосходством, то вступать в сражение с ними было делом безнадежным. Генуэзские и английские суда крестоносцы разобрали, а их части использовали для осадных построек.

Несмотря на битву за общую, казалось бы, притом конечную цель, вожди не прекращали взаимных усобиц. Пришлось вмешаться священнослужителям, чтобы утихомирить раздоры соперников, деливших шкуру еще не убитого медведя. Вновь были инсценированы пророческие видения: на этот раз находившимся в экстатическом возбуждении воинам «явился» епископ Адемар де Пюи, напомнивший им о необходимости единения в борьбе за Святой Град. 8 июля церковники объявили пост, устроили крестный ход вокруг Иерусалима. Процессии босых крестоносцев двинулись к Масличной горе. Петр Пустынник и другие священнослужители произнесли здесь пламенные проповеди, дабы возбудить рвение воинов.

13–14 июля крестоносная рать предприняла новые попытки штурма. К стене придвинули две огромные осадные башни, находившиеся под начальством Готфрида Бульонского и Раймунда Тулузского. Башни были собраны из коротких бревен и прикрыты сырыми кожами. Тщетно! Едва крестоносцы начали придвигать башни к стенам, со всех сторон полетели камни, пущенные из метательных орудий, и стрелы, бесчисленные, как град. Битва шла без каких-либо признаков победы. «Когда наши, – рассказывает хронист-очевидец, – пододвинули орудия к стенам, оттуда [т. е. со стен. – М. З.] стали не только бросать камни и пускать стрелы, но и сбрасывать стволы деревьев и зажженные пуки соломы; потом они [сарацины. – М. З.] начали кидать в наши орудия просмоленные, намазанные воском и серой деревяшки, обертывая их в горящие тряпки… Они были со всех сторон… еще утыканы гвоздями для того, чтобы, куда бы ни попадали, цеплялись и, цепляясь, воспламеняли бы [лестницы и метательные орудия]. Деревья же и солому кидали, чтобы хоть пламя остановило тех, кого не могли сдержать ни меч, ни высокие стены, ни глубокий ров». Воздавая всяческие хвалы бесстрашным крестоносцам, латинские хронисты не могут вместе с тем скрыть и правду о стойкости арабских защитников города. «Сарацины, – пишет Фульхерий Шартрский, – стали действовать против них [крестоносцев. – М. З.] и поливали кипящим маслом и жиром и пылающими факелами упомянутую башню и рыцарей, которые в ней находились. И таким образом для многих сражавшихся с той и с другой стороны наступала смерть быстрая и преждевременная».

Наивысшего ожесточения приступ достиг 15 июля. Около полудня атакующие ворвались в Иерусалим, и вскоре город пал. Захватчики понесли огромные потери – и во время длительной осады, и в дни самого приступа – под градом камней, стрел, от пламени снарядов с греческим огнем, которые обрушивали на головы осаждавших египетские воины.

Особенно мужественное сопротивление оказали захватчикам арабы, оборонявшие мечеть аль-Акса, или, как ее называют латинские хронисты, «храм Соломона», и те, кто засел в башне Давида, в западной части города. В конце концов Ифтикар ад-Даула сдал крепость крестоносцам и открыл Яффские ворота, выговорив себе право свободно уйти из города.

«Спасители Гроба Господня», охваченные фанатизмом и жаждавшие отомстить иноверцам, которые доставили им столько треволнений своей твердостью и доблестью и причинили такие потери, с яростным ожесточением ринулись на жителей и богатства захваченного города. Кровавая баня и повальные грабежи, учиненные в Иерусалиме, затмили разгром Антиохии. «Войдя в город, – рассказывает итало-норманнский хронист, – наши пилигримы гнали и убивали сарацин до самого храма Соломонова, скопившись в котором, они дали нам самое жестокое сражение за весь день, так что их кровь текла по всему храму. Наконец, одолев язычников, наши похватали в храме множество мужчин и женщин и убивали, сколько хотели, а сколько хотели, оставляли в живых». Крестоносцы, продолжает он, рассеялись по всему городу, «хватая золото и серебро, коней и мулов, забирая себе дома, полные всякого добра». В мечети Халифа Омара («Соломоновом храме») рыцари вырезали не менее 10 тыс. человек: по крайней мере, такое число называют латинские очевидцы (арабские писатели приводят данные в семь-десять раз более высокие). Раймунд Ажильский, вероятно, сгущая краски, чтобы произвести надлежащее впечатление на читателей, утверждает, будто в храме Соломоновом «кровь доходила до колен всадника и уздечек коней».

Первыми ворвались в мечеть аль-Акса Танкред и Готфрид Бульонский, «и, сколько они пролили в тот день крови, едва ли, – признается тот же богобоязненный автор, – можно поверить».

Резня и грабежи перемежались с истовыми молитвами перед Гробом Господним. От молитв рыцари снова переходили к кровавому разбою. Они убивали всех – мужчин и женщин, детей и стариков, здоровых и калек. «Не было места, где сарацины могли бы избежать убийц». Головы младенцев разбивали о камни.

Словно обращаясь к будущему читателю, Раймунд Ажильский пишет: «Тут ты увидел бы поразительное зрелище: одни из сарацин были с разбитыми головами, что являлось для них более легкой смертью; другие, пронзенные стрелами, вынуждены были бросаться с укреплений; третьи долго мучились и погибали, сгорая в пламени. На улицах и площадях города можно было видеть кучи голов, рук и ног. Пешие и конные то и дело натыкались на валявшиеся повсюду трупы».

После великого кровопролития, дополняет рассказ провансальца Фульхерий Шартрский, крестоносцы разбрелись по домам горожан, захватывая все, что в них находили. При этом установилось обыкновение, что всякий, кто входил в дом первым, был ли он богат или беден, получал и владел домом или дворцом и всем, что в нем находилось, как собственным.

Наряду с мусульманами жертвой неистовства крестоносцев стали и иерусалимские евреи, которые, поскольку их община состояла в хороших отношениях с Египтом, остались в городе. Они собрались в большой синагоге и были там уничтожены до единого: крестоносцы спалили здание синагоги вместе с теми, кто искал в ней убежища.

Взятие Святого Града 15 июля 1099 г. отмечено во