каждый человек имеет право к чему-то стремиться, не так ли? И каждый выбирает свой путь.

– И к чему же стремитесь вы, ваша милость? На ложе государя? Это ваш путь? – он прищурился, но я взора не отвела и все-таки смущение испытала.

– Прошу простить меня великодушно, ваше сиятельство, но ваш вопрос слишком откровенен. О ложе с девицами говорить не принято.

– Я всего лишь назвал вещи своими именами, – отмахнулся граф.

Негромко хмыкнув, я отметила:

– Вы беспощадны в своей прямоте, ваше сиятельство. И вы правы, как ложе ни назови, ложем оно быть не перестанет. Я вижу свой путь, знаю его, но кто сказал, что его видят остальные? Возможно, они глядят под иным углом.

– И каков же ваш угол?

– А ваш? Что видите во мне вы, господин министр? И чем я вам не угодила, раз знакомство со мной показалось вам сомнительной честью?

В этот раз граф молчал дольше прежнего. Он вернулся к своему дереву, вновь подпер его плечом и отвернулся. Взор его сиятельства перебирался с одного придворного на другого, ни на ком особо не задерживаясь. В конце концов, пресытившись видом, министр вновь повернул ко мне голову и произнес:

– Женщины, которые не блюдут нравственность, мне неприятны. К примеру, я слышал, что вы играете чувствами герцога Ришема. Он, конечно же, заслужил хорошей трепки, ибо поведение его далеко от всяких приличий, однако девице пристало вести себя скромно, а не вертеть хвостом перед мужчиной. Псисе, – закончил граф свою тираду, и я поняла, что извиняться он не любит, раз так комкает это незатейливое слово. В остальном речь его была чистой и внятной.

Не удержавшись, я хмыкнула, а после и вовсе рассмеялась. Вышло достаточно громко.

– Простите, ваше сиятельство, простите великодушно, – взмахнула я рукой и заставила себя успокоиться. – Это новая сплетня? Признайтесь, кто рассказал вам ее? Кто настолько переиначил правду, что герцог из напористого наглеца превратился в жертву любви? – Граф ответил упрямым взглядом, явно не желая выдавать свой источник, но и так было понятно, что новая интерпретация – дело рук если и не самого Нибо, то кого-то из его окружения. – Поверьте, это ложь. Всё, что пытался сделать герцог – это скомпрометировать меня. Это было неприятно. Хвала богам, в моем бегстве и его преследовании нам встретилась моя госпожа. Она и помогла мне избавиться от его назойливого внимания.

Однако переиначенная сплетня и вправду подает сложившуюся ситуацию совсем в ином свете. Более того! Она открывает герцогу путь к дальнейшим действиям. Несчастный влюбленный, кто может его укорить в том, что он поддался чувствам, желая добиться благосклонности дамы его сердца? Этак он меня еще и замуж позовет…

Передернув плечами, я посмотрела на министра и встретилась с его внимательным взглядом.

– Скажите мне, ваша милость, – произнес граф. – Не угнетает ли вас, что у Камерата до сих пор нет наследника? Вам не кажется, что государю пора бы уже бросить своих фавориток и жениться?

Я чувствовала, что это не праздный вопрос и не проверка. Вопрос был задан таким же тоном, как и дядин о желании помочь своему роду. Да неужто… Мне удалось скрыть изумление от неожиданного открытия, и я ответила:

– Я не могу и не имею права осуждать своего сюзерена или указывать ему. Однако не могу не признать, что наследник нужен, а стало быть, нужна и женитьба.

И граф улыбнулся. И было столь неожиданно увидеть улыбку на хмуром лице, что я даже хмыкнула. Однако быстро взяла себя в руки и улыбнулась в ответ.

– А знаете, я возьму свои слова обратно и принесу вам свои извинения, ваша милость, – произнес министр. – Познакомиться с вами оказалось приятно.

– Благодарю, ваше сиятельство, – я присела в реверансе.

Он вновь приблизился ко мне и произнес:

– Будьте осторожны, баронесса. Что-то затевается, но я не могу сказать – что именно, у меня даже нет особой уверенности, но имеются основания так думать. Будьте осторожны и благоразумны. И не обижайтесь, если я вдруг стану с вами груб, так будет лучше.

И граф вернулся на свое место, а я, удивленная его предостережением, кивнула, а вскоре покинула его сиятельство. Мне нужно было обдумать неожиданные изменения в поведении министра, и его благосклонность тоже, потому что у меня, кажется, появился еще один покровитель, который решил меня использовать в своих целях. Впрочем, недурно… весьма недурно! Я надеялась, но особо не верила в такой поворот. Кажется, Хэлл не оставляет меня своей заботой, и я, возведя очи к верхушкам деревьев, в которых играл ветер, шепнула:

– Спасибо.

Глава 8

Глупейшее времяпровождение! Абсолютно бесполезное и изматывающее бездельем. Пока король гоняет по лесу бедных животных, придворные топчутся на поляне, как стадо баранов в ожидании своего пастуха. Было бы куда разумней прибывать сюда к моменту появления государя, но, конечно же, подобное невозможно. Никто не знает, сколько продлится охота, и заставлять сюзерена ждать недопустимо. Да и пребывание во дворце было бы столь же изматывающим, как и ожидание на поляне.

Впрочем, вокруг герцогини уже собрался небольшой кружок. К фрейлинам присоединялись придворные, и всё чаще по поляне разносился веселый смех. Ее светлость сегодня блистала, иначе не сказать. Именно ее высказывания и шутки были причиной веселья.

– Ох, ваша светлость! – воскликнула бывшая фрейлина покойной королевы – матери государя и принцессы Селии. Она осталась при Дворе рядом со своим мужем, служащим одного из министерств. – Я словно очутилась во временах вашей беззаботной юности! Как же я скучала по вашему веселому нраву и той непередаваемой легкости, которую вы дарили всем нам.

– Благодарю, – с улыбкой ответила герцогиня. – Долой затворничество! Будем веселиться, друзья мои.

Я устроилась за спинами придворных, не спеша влезть в их круг. Мне не хотелось, чтобы ее светлость сейчас привлекала ко мне внимание, но хотелось послушать со стороны. И не только слушать. Я училась. Между нашим весельем с Амберли и тем, что происходило у меня на глазах, была немалая разница, и позволить себе то, что творила дома под осуждение сестрицы и ее же молчаливое согласие, здесь было бы неуместным.

– Дитя мое, – я вздрогнула и подняла взор на дядюшку, подошедшего ко мне. – Пройдемся.

– Хорошо, ваше сиятельство, – согласилась я и, вложив в его ладонь свою руку, поднялась со скамеечки, на которой сидела.

О чем пойдет разговор, я догадывалась. Граф не мог не проявить любопытства к нашей беседе с министром. Да и наставления у него, наверное, имелись.

– О чем вы говорили с Атленгом?

– Мы подружились, дядюшка, – ответила