никто не последовал, но со стороны фрейлин Ее Высочества это было бы недальновидно, да и вряд ли им хотелось продолжить нашу беседу. И как только мы отвернулись от нахалок, я уже позабыла об их существовании, потому что больший интерес для меня представляла публика, собравшаяся на поляне. Добрая половина из них была приглашена на мое представление свету, но имен тогда я запомнила очень мало. За время проживания во дворце запомнила многие лица, которые видела на больших завтраках, в переходах дворца и на прогулках. И все-таки не все были представлены мне или я им.

Сейчас меня интересовал один-единственный человек. Как раз я знала, как он выглядит и как его имя, но его не было на моем дне рождения, и после никто этого господина мне не представлял, и потому подойти было бы к нему опрометчивым шагом. Однако у меня была Керстин, а она знала весь Двор.

– Дорогая, вы ведь знакомы с графом Атленгом? – спросила я.

– Была удостоена этой чести, – ворчливо ответила баронесса Вендит. – Мы даже несколько раз танцевали, но он – худший кавалер, которого можно себе представить. Даже на ногу мне наступил, и знаете, как извинился? – Я посмотрела на подругу, и она, буркнула, почти не раскрыв рта: – «Псисе». Вот так! Представляете?! Вместо членораздельного и вежливого извинения – это «псисе».

– Представьте меня ему, – попросила я.

– Но зачем?! – искренне изумилась Керстин. – Он такой же ужасный собеседник, как и танцор. Никакой тонкости, и в словах нет ни учтивости, ни изящества. Просто какой-то дикарь, право слово.

– И всё же представьте меня, – повторила я свою просьбу, и баронесса всплеснула руками:

– Порой вы бываете совершенно непонятной. Ну, хорошо, если уж вам хочется услышать грубость, то идемте, но учтите, я ни минуты не задержусь подле этого мужлана. Идемте же и помните, что я вас предупреждала.

– Не укорю ни разу, – заверила я ее, и мы направились к тому, с кем так хотелось познакомиться после разговора с дядей две недели назад.

Не скажу, зачем мне вдруг понадобился министр иностранных дел, но отчего-то хотелось разглядеть этого человека поближе. Да, я помнила о его неодобрении и предубеждении против фавориток и что даже с дядей после моего появления граф начал разговаривать сквозь зубы, однако это только раззадорило мое любопытство.

Его сиятельство стоял, прислонившись спиной к дереву. Он скрестил на груди руки и смотрел в сторону от благородного собрания. Где были думы графа, сказать не берусь, но, кажется, он недолюбливал не только фавориток, но и подобные сборища, на которых был обязан присутствовать.

Внешне это был такой же малопривлекательный человек, как и его характер. Невысок, несколько полный, с густыми черными бровями, почти сросшимися на переносице, отчего лицо казалось хмурым и недовольным. И массивный подбородок, и крупный нос, и полная нижняя губа, чуть оттопыренная из-за своего объема, – всё это окончательно и бесповоротно внушало желание держаться подальше от его сиятельства, я же, напротив, горела желанием сблизиться с ним, и помешать мне в этом не мог даже сам граф.

– Доброго дня, ваше сиятельство, – с прохладной вежливостью произнесла баронесса Вендит.

Министр даже вздрогнул от неожиданности. Он поднял на Керстин удивленный взгляд, перевел его на меня, и кустистые брови поползли вверх.

– Доброго дня, ваша милость, – почти с досадой произнес Атленг. – Чем обязан?

– Позвольте представить вам баронессу Шанриз Тенерис, – продолжила Керсти. – Знакомьтесь, ваша милость, его сиятельство граф Дистер Атленг.

После этого фрейлина присела в неглубоком реверансе и сбежала, а я осталась.

– Наше знакомство – честь для меня, ваше сиятельство, – с улыбкой произнесла я.

– Я бы назвал наше знакомство сомнительной честью, – буркнул министр и отвернулся. Если он думал, что я уйду, оскорбленная его грубостью, то ошибся.

– Чего бы дурного я вам не сделала, прошу прощения, ваше сиятельство, – я склонила голову, и министр обернулся.

– Что вам от меня надобно, ваша милость? – прямо и недружелюбно спросил граф.

– Вы одиноки, ваше сиятельство, – сказала я. – Мне показалось, что вы скучаете.

– Я не скучаю, с чего вы взяли? Разве можно скучать на охоте? – чуть кривовато усмехнулся Атленг.

– Не могу сказать, ваше сиятельство, я не бывала на охоте, – я пожала плечами и отошла к противоположному дереву. – К тому же охота проходит где-то там, а нам с вами приходится ждать, когда охотники вернутся, чтобы состоялся пикник.

Граф некоторое время сверлил меня взглядом, после вновь усмехнулся и с нескрываемой издевкой спросил:

– А вам бы хотелось оказаться подле Его Величества? Не так ли? Это ведь так замечательно – находиться под его покровительством.

– Мне кажется, господин граф, многие бы хотели, чтобы государь им покровительствовал, – заметила я. – Думаю, и вам было бы приятно его внимание. Но вы ошиблись. Я вовсе не мечтаю оказаться на охоте. Признаюсь вам по секрету – охоту я переношу только тогда, когда она происходит не у меня на глазах. Самой бы мне не хотелось оказаться там, где идет преследование несчастного зверя.

Министр теперь развернулся лицом ко мне и оглядел с новым интересом. Заговорить он не спешил, то ли раздумывая над своими следующими словами, то ли пытаясь составить обо мне мнение. Наконец, прочистив горло, задал новый вопрос:

– И как же вы собираетесь разыгрывать перед Его Величеством интерес к охоте и восторг?

Теперь я изломила бровь в недоумении.

– Разыгрывать? Это было бы лицемерием с моей стороны.

– Но как же? – граф сделал шаг ко мне. – Разве вы прибыли сюда не для этого? И не говорите, что вас не прочат в новые фаворитки государю. Иначе бы герцогиня не взяла вас под свое крыло. Да и граф Доло подсуетился и не упустил возможности пристроить девицу, приглянувшуюся королю.

Коротко вздохнув, я сделала шаг ему навстречу, и теперь мы стояли так близко, как стоят добрые знакомые. Повернув голову, я увидела дядюшку, глядевшего на нас с министром. Однако я тут же и отвернулась от главы рода.

– Он вас подослал ко мне? Ищет поддержку? – несколько воинственно вопросил граф Атленг, проследивший за моим взглядом.

– Напротив, – ответила я, глядя в глаза министра. – Дядюшка предостерегал меня, говорил, что вы предубеждены против меня. Но мне стало любопытно познакомиться с вами. Я ведь и вправду не сделала вам ничего дурного, ваше сиятельство, как и никому другому. Однако если вы думаете, что я ищу вашей дружбы и поддержки, то вынуждена признать – это не так. Дружба – это то, что рождается из душевной близости и поступков. А что до чаяний моего дядюшки и ее светлости, то