благо его адрес был в договоре, который я подписал в день нашего знакомства.

Возьму его под контроль, он узнает адрес Семерки, и полдела в шляпе. Только бы успеть добраться до Семерки раньше убийц!

К кому еще можно обратиться, если Кагановского, например, не будет дома? Димидко не помощник. Ментов я михайловских не знаю. Джабарова? Долго, тупо и без гарантии, что она выяснит, что мне надо. Отловить кого-то и заставить? Но кого?

За окном мелькали намертво впечатанные в память картинки, которые я раньше наблюдал через зарешеченное окошко. Светофор. Поворот. Кафе «Черный кофе».

— Остановись прямо под вывеской, съехав на обочину.

Смирнов подчинился. Я щелкнул пальцами у него перед лицом и проговорил:

— Ты поедешь к спорткомплексу «Северный», найдешь неприметное место и останешься там. Действие гипноза закончится в девятнадцать ноль-ноль. Когда тебя спросят о Нерушимом, ты скажешь, что помогал добровольно, потому что не считаешь его виновным.

Прости, Сан Саныч, скорее всего и тебя дернут, но ты-то и команда, наверное, еще не вернулись из Симферополя.

На всякий случай я повторил команду трижды. Потом переместился в кабину и то же самое сказал Кабанову, забрал у него фуражку и форменную курку — может пригодиться для маскировки, запихнул в пакет, где был мой спортивный костюм.

Ну вот и все. Новый поворот, что он нам несет?..

Накинув куртку, провонявшую сигаретным дымом, я юркнул во дворы. Вышел с другой стороны двора к пятачку, где три таксиста-фарцовщика в ожидании клиентов грелись в желтой «Волге». Постучал в стекло. Навстречу вылез круглолицый улыбчивый толстяк, похожий на колобка.

Я улыбнулся в ответ и громко, чтобы все слышали, назвал левый адрес.

Таксист открыл передо мной дверцу, уселся в салон, и мы поехали. Когда остановились у светофора при выезде со двора, я тронул его за плечо, когда он обернулся, щелкнул пальцами перед глазами.

Гипнотизировать водителя я не стал, потому что это опасно, можно попасть в аварию, все-таки человек под гипнозом не в себе. Когда мы остановились у светофора, хлопнул себя по лбу.

— Командир, совсем забыл. Давай сначала заедем в одно место, — я назвал адрес Кагановского, — а потом — на Ленина, как и договаривались.

— Любой каприз за ваши деньги. — Он втянул воздух носом — все-таки я в СИЗО изрядно провонял — и сказал: — Курить — вредно. Я от курева чуть не умер. А молодым был, эх, думал, все мне по плечу.

Он тарахтел и тарахтел, а я поглядывал на мигающий зеленым таймер. Восемь утра. На улицах никого нет — граждане пользуются правом на отдых, встречаются лишь редкие шатающиеся и собачники. На дорогах пусто, лишь пустые автобусы да редкие такси.

Наверное, Кагановского разбудил мой ранний звонок, и он не спит. Или лег досыпать? Это было бы идеально, потому что я рассчитывал вломиться к нему, иначе он и милицию может вызвать — оно ему надо, контактировать с беглым зэком? Только бы он был дома! А то еще понесет его куда нелегкая!

Таксист свернул с трассы и минут пять ехал вдоль частных домов. Наконец остановился, повернулся ко мне, и я щелкнул пальцами перед его лицом.

— Ты забудешь, что приезжал сюда, — я потянулся к навигатору и удалил маршрут. — Мы сразу поехали на Ленина, я с тобой расплатился и ушел. В какую сторону ушел, ты не смотрел, тебе оно не надо. Понял? — Таксист кивнул. — Свободен.

Отпустив таксиста, я посмотрел на дом адвоката Кагановского: обычный одноэтажный. И этот дом, и невысокий забор будто кричали: здесь живут честные граждане!

Кажется, я знаю, зачем взял милицейскую форму.

Глава 15

Воскресенье — день тяжелый

Поскольку Кагановский вряд ли обрадуется, увидев меня на пороге, и, скорее всего, сразу же позвонит в милицию, нужно как-то вломиться к нему в дом, а там уже применить талант и взять адвоката под контроль. Я осмотрел безлюдную улицу, потом — дом, убедился, что камер нет, и перемахнул через забор. Хлюпнул под ногами лежалый снег, и кроссовки сразу промокли.

Плевать!

Одно окно, выходящее на улицу, было занавешено, к нему я и направился. Обогнул дом, думая, как же действовать. Кто такой может заявиться в воскресенье утром, чтобы его впустили?

Вот же блин, воскресенье — день тяжелый!

Только одно на ум приходило. Но если не сработает, придется выбивать окно, шуметь, чего бы очень не хотелось. Или сразу влезть через окно?

Времени нет, чтобы караулить, пока кто-то выйдет из дома. Мысленно перекрестившись, я скинул свою куртку и тут же бросил, надел форменную, фуражку надвинул до самых бровей, чтобы закрыть лицо, вернулся к двери — тяжелой, кованой, без глазка. Повезло, что его нет.

Вдохнув, выдохнув, я остервенело затарабанил в дверь:

— Немедленно откройте! — изменив голос, заорал я. — Милиция!

Сдвинулась занавеска. Все, что увидел Кагановский — человека в форме.

— Дом окружен! — разорялся я. — По нашим сведениям, у вас скрывается опасный беглый преступник!

Кровь набатом била в висках. Давай же! Сложи два и два, вспомни, как странно себя вел Саня Нерушимый!

Щелкнул замок, потом — второй. Дверь приоткрылась. Я рывком распахнул ее, ворвался в дом, хватая Кагановского и припечатывая к стене. Щелкнул пальцами перед его лицом, концентрируя внимание, и проговорил:

— Ты будешь делать то, что я скажу. Понял?

Он кивнул, покосился куда-то вбок.

Из кухни вышла блондинка в шелковом халате, вскрикнула, закрыла рот, попятилась. Я посмотрел на нее, вскинул руку и скомандовал:

— Ты уснешь и забудешь…

И вдруг — мощнейший удар в пах. Боль пронзила, скрутила в узел, я помимо воли сложился, держась за ушибленное место. Кагановский бросился прочь. Непослушной рукой я выхватил пистолет и прохрипел:

— Движение — стреляю!

Какой стреляю — промажу сто процентов. Но на Кагановского подействовало, он остановился, подняв руки — их национальности присуща осторожность. Медленно развернулся.

— Саша, пожалуйста, без глупостей!

Боль понемногу отпускала. Возвращалась способность мыслить. Вот так сюрприз: не подействовал на него мой талант! А значит, еще на кого-то в самый неподходящий момент может не подействовать.

— Я не хочу причинять вам вред, — сказал я, — и не причиню, если вы мне поможете.

Он скосил глаза на любовницу, уснувшую прямо на полу в неестественной позе. Халатик распахнулся, открывая на обозрение длинные мускулистые ноги и розовые кружевные трусы.

— Она просто спит. Успокойтесь. Я не причиню вам вреда. — Я посмотрел в его глаза, все еще надеясь взять адвоката под контроль.

Вроде лицо стало мягче, но что он под контролем…

— Почему спит? Что