— Где ты пропадал? — спрашивают они. — Тебя ранили?

Он отмахивается от всех вопросов.

За спинами других стоит Надя. Лале переглядывается с ней. Протолкнувшись через толпу мужчин, женщин и детей, он останавливается перед ней. Пальцем смахивает слезу с ее щеки.

— Приятно видеть тебя, Надя.

— Мы скучали по тебе. Я скучала.

Лале в состоянии только кивнуть. Ему надо поскорей уйти, а иначе он не выдержит и разрыдается у всех на глазах. Он бросается в свою комнатушку, закрывает дверь и ложится на свою прежнюю кровать.

— Уверен, что ты не кот?

Лале слышит эти слова и пытается понять, где находится. Открыв глаза, он видит склонившегося над ним Барецки. Тот ухмыляется.

— Что?

— Ты, наверное, кот. У тебя явно больше жизней, чем у других.

Лале пытается сесть.

— Это сделала…

— Силка, да, я знаю. Неплохо иметь связи в высших сферах.

— Я бы с радостью отдал жизнь, чтобы только у нее не было таких связей в этих сферах.

— Ты уже почти отдал свою жизнь. Но вряд ли ей это помогло бы.

— Угу, это единственная ситуация, в которой я ничего не могу поделать.

Барецки смеется:

— Ты действительно думаешь, что управляешь этими лагерями, да? Черт, может, и правда так. Ты все еще жив, хотя не должен был. Как ты выбрался из одиннадцатого блока?

— Понятия не имею. Когда меня забрали оттуда, я не сомневался, что сейчас поведут к Черной стене, но меня бросили в грузовик и привезли сюда.

— Я не знаю никого, кто бы вырвался из «штрафной роты».

— Это та страница истории, к сотворению которой я, вероятно, причастен. Как вышло, что я получил свою старую комнату?

— Легко. Она прилагается к работе.

— Что?

— Ты — татуировщик, и это все, что я могу сказать, слава богу. Замещавший тебя евнух не подходит.

— Хустек разрешает мне вернуться к этой работе?

— Ничего подобного. Он не хотел, чтобы тебя вернули, он хотел, чтобы тебя пристрелили. Это у Шварцхубера на тебя другие планы.

— Мне надо достать хотя бы немного шоколада для Силки.

— Татуировщик, прекрати! За тобой теперь будут очень пристально следить. А сейчас пойдем, отведу тебя на работу.

Пока они выходят из каморки, Лале говорит:

— Простите, что не смог достать для вас нейлоновые чулки. Я уже начал хлопотать, но все сорвалось.

— Мм, ну, по крайней мере, ты пытался. Так или иначе, я больше не встречаюсь с этой девушкой. Она меня бросила.

— Грустно это слышать. Надеюсь, это не из-за моих советов.

— Вряд ли. Просто она встретила кого-то из своего городка. Черт, из своей страны!

Лале собирается сказать что-то еще, но потом передумывает. Барецки выводит его из блока на территорию, куда прибыл грузовик, и начинается отбор. Он улыбается про себя при виде работающего иглой Леона. Барецки отходит в сторону, а Лале приближается к Леону сзади:

— Помощь нужна?

Леон оборачивается и, опрокинув бутылочку с чернилами, хватает Лале за руку. В порыве радости энергично трясет ее:

— Как здорово увидеть тебя снова!

— Поверь, так хорошо вернуться назад. Как дела?

— Достало сидеть здесь. Со мной все в порядке. Хорошо, что ты вернулся.

— Тогда давай примемся за дело. Похоже, порядочно народа прислали.

— Гита знает, что ты вырвался?

— Наверное, да. Это ее подруга Силка меня вызволила.

— Та, которая…

— Да. Попытаюсь увидеться с ними завтра. Дай мне проколку. А то еще отправят меня туда, где я уже побывал.

Леон протягивает Лале проколку, а потом шарит в портфеле в поисках другой. Вместе они начинают работу, нанося номера новым обитателям Биркенау.

* * *

На следующий день, ближе к вечеру, Лале ждет у администрации, когда девушки закончат работу. Дана и Гита не видят его, пока он не встает прямо перед ними, загораживая им дорогу. Лишь через несколько мгновений до них доходит. Обе девушки бросаются ему на шею и крепко обнимают его. Дана плачет. У Гиты ни слезинки. Лале высвобождается и берет каждую за руку.

— Вы все такие же красавицы, — говорит он им.

Гита свободной рукой хлопает его по плечу:

— Я думала, ты погиб. Снова. Думала, никогда тебя больше не увижу.

— Я тоже, — говорит Дана.

— А я не погиб. Благодаря тебе и Силке я жив. Теперь я здесь с вами, где и должен быть.

— Но… — плачет Гита.

Лале притягивает ее к себе и не отпускает. Дана целует его в щеку.

— Оставляю вас одних. Так здорово видеть тебя, Лале. Я думала, Гита умрет от горя, если ты не вернешься.

— Спасибо, Дана, — говорит Лале. — Ты хороший друг нам обоим.

Она уходит с улыбкой на лице.

Сотни узников кружат по лагерю, а Лале с Гитой продолжают стоять, не зная, что делать дальше.

— Закрой глаза, — говорит Лале.

— Что?

— Закрой глаза и сосчитай до десяти.

— Но…

— Просто сделай это.

Гита закрывает сначала один глаз, потом другой. Считает до десяти, затем открывает глаза:

— Ничего не понимаю.

— Я по-прежнему здесь. И никогда больше не покину тебя.

— Пошли, нам надо идти.

Они идут в сторону женского лагеря. Поскольку капо осталась без взятки, Лале не может рисковать и задерживать Гиту. Они нежно склоняются друг к другу.

— Не знаю, сколько еще я смогу вытерпеть.

— Это не может длиться вечно, милая. Потерпи, пожалуйста, потерпи. Мы будем вместе всю оставшуюся жизнь.

— Но…

— Никаких но. Я обещал тебе, что мы покинем этот ад и станем жить вместе.

— Но как мы сможем? Мы не знаем даже, что принесет завтра. Посмотри, что с тобой случилось.

— А сейчас я здесь с тобой, правда?

— Лале…

— Гита, перестань.

— Ты расскажешь мне, что с тобой случилось? Где ты был?

— Нет. — Лале качает головой. — Я вернулся и сейчас я с тобой. Главное, о чем я говорил тебе много раз, что мы покинем это место и заживем свободной жизнью. Верь мне, Гита.

— Я верю.

Лале нравятся эти слова.

— Однажды ты скажешь мне эти два маленьких слова в других обстоятельствах. Перед раввином, в окружении наших родных и друзей.