– Тут начинается самое интересное, товарищ майор. – Голосом Корнеева сейчас можно было озвучивать мультфильмы, до того он был искажен. – Письмо послано с электронной почты, которая зарегистрирована на телефоне и ни на каком другом устройстве. Телефон принадлежит Горохову Валерию Сергеевичу. Возраст – тридцать лет. Работает подсобным рабочим в кафе на Проспекте Мира. Я сейчас туда еду. Мне еще минут пятнадцать пути.

Исхаков прикинул расстояние и счел, что запросто может присоединиться к стажеру. Успевает даже с учетом возможных пробок из-за дорожного ремонта.

– Жди меня, если приедешь раньше, – приказал он, сворачивая на светофоре в противоположную от отдела полиции сторону. – А то наломаешь там дров. Опять в бессрочный отпуск отправят.

– Так точно, товарищ майор. Есть – ждать…

Исхаков приехал даже раньше Саши. Припарковал машину у входа, вышел на улицу и поискал взглядом рабочего Горохова. Две женщины в спецовках суетились с метлами. Горохова не было видно.

«Да… Так не бывает, чтобы все сразу и так хорошо, – подумал он с раздражением. – Сейчас окажется, что Горохов болен, у него выходной или он вообще уволился».

Он вошел внутрь и осмотрелся. Охранник пожилого возраста в почти пустом обеденном зале, девушка за кассой. Никого похожего на Горохова не было.

– День добрый, – поздоровался Исхаков и показал удостоверение. – Мне бы Валерия увидеть. Это возможно?

– Он только сменился три часа назад, – вступил в разговор охранник.

Девушка обслуживала клиента и говорить не могла.

– А найти его как? Адрес имеется?

Адрес имелся, но Валера, со слов того же охранника, сейчас спал мертвым сном. На этих словах Исхаков мысленно трижды поплевал. Пусть себе спит, но нормальным сном, а не каким-то еще.

– Из пушки не разбудить. Ждать придется до вечера. Он обычно в семь встает и в магазин отправляется. Уже проверено…

– Ждать, когда он проснется, мы, конечно, не станем, стажер, – проговорил майор, когда Саша подкатил к кафе. – Поедем сразу к нему и узнаем, кто это его надоумил такое письмо сочинить? Грамотное. Со слов персонала, Горохов пары слов связать не может. Ничего, в четыре руки добудимся. Я впереди, ты за мной. Поехали.

Они опоздали!

Об этом они подумали одновременно, увидав зияющий провал вместо стекла в окне Горохова. Кто-то разбудил его раньше них. Они опоздали!

Снова позвонила мать, разбудила. Ей не доказать, что спать до половины двенадцатого это почти нормально, если ложишься в два. Однажды она попыталась – мать искренне возмутилась.

– А чего до двух делаешь? Ездили куда? – попыталась она понять.

– Нет. Дома была. Делами занималась.

– Ночью?! В два часа?! Делами днем занимаются, дочка. На то он и день…

Вчера у нее никаких дел не было, кроме запланированного скандала с мужем. Он обнаглел окончательно: каждый вечер отсутствовал и приходил далеко за полночь, принося с собой аромат другой женщины.

Обнаглел или влюбился?

Если быть абсолютно откровенной, то ей было почти наплевать. Она не ревновала его. Давно. Так, терзало какое-то беспокойство, но это скорее по другой причине.

Она знала, каким бывал мягким ее муж после секса. Мягким и болтливым. А этого допускать нельзя сразу по нескольким причинам.

Пусть прошло уже двадцать пять лет с той страшной ночи, когда пропал Валера, тайну его исчезновения так никто и не разгадал. И если к ним придут, если вдруг всплывет что-то нехорошее…

Станут задавать отвратительные вопросы, а она от них наплакалась уже в прошлом, когда ей было велено врать.

Мужа она так и не дождалась, уснула. Ночевал он дома или нет, не знала. В кровати его не было, но мог уснуть в любой комнате, а утром сразу отправиться на фирму. Но она все равно угадает его присутствие по разным мелким следам, которые он оставляет. Тюбик зубной пасты с незакрученной крышечкой. Мокрая зубная щетка. Брызги на зеркале над раковиной. Влажное полотенце.

Вот поговорит с матерью и проверит.

– Да, мам, чего хотела? Деньги я тебе только два дня назад перевела. Потратила?

– Да ничего я не тратила, дочка.

Мать предпочитала не называть ее по имени вообще: новое ей не нравилось, а на старое был запрет.

– Тогда чего так рано? – В голосе Ирины прозвучало недовольство.

– В Москве почти полдень, – пробубнила мать. – Ладно, я по делу.

– Ко мне приезжать нельзя, мам. Но я тоже очень хочу увидеться. Давай где-нибудь на отдыхе пересечемся?

– Ага! Будет нам с тобой отдых. На нарах, Лизка, – выдохнула мать и всхлипнула. – Ищут вас.

– Уже искали. – Она села на кровати, подоткнула под спину подушки. – И не нашли. Зачем сейчас?

– Еще одного человека убили. Так же! Сначала Солдатова, теперь девку какую-то.

– А мы при чем? – искренне удивилась она, осматривая спальню.

Ни единого намека на присутствие мужа. Значит, даже двери не открыл, проверить: жива она, нет.

– Так же девку ту убили. А за что, спрашиваешь? Так она в компьютере что-то написала про ваши давние дела. Много чего, и жители города с ней тоже…

– Она блогерша, что ли, ма?

– Вот-вот, блогерша эта. Так вот дописалась, и ее так же, ножом в сердце под ребра. Помнишь этот удар-то?

– Мам, хватит лишнее болтать по телефону, – прикрикнула она на нее. – Мы никакого отношения не имеем ни к тем давним убийствам, ни к этим, что сейчас происходят. Успокойся.

– Как же я успокоюсь, если вас стали искать?! Просто землю роют, Лизка, так ищут! – заверещала мать.

– Я просила тебя не называть меня тем самым именем.

– Которое тебе при рождении дала? Да? А я не могу тебя другим называть, дочка. Оно не настоящее. Оно краденое, как и жизнь вся твоя! Зачем ты уехала, зачем? Жила бы себе тихо, мирно, сына воспитывала. А то сначала избавиться от него хотела несколько раз, а потом и вовсе бросила.

Мать замолчала, заплакала. А у нее в сердце мгновенно образовалась большая дыра. Она не кровоточила, нет. И не болела. Там просто делалось как-то пусто и противно. И мысли лезли, что жизнь, в самом деле, прожита зря. Хотя она не скучала по ребенку и почти не думала о нем, не задыхалась от тоски, как некоторые. Ей было все равно. Наверное…

– Это Корнеев, сама же знаешь, – неуверенно возразила она и, откинув одеяло, встала с кровати. – Он меня прижал. Заставил отказную написать и забрал ребенка.

– Мне-то не ври, дочка! Корнеев или кто, но ты и так собиралась его оставить. – Мать шумно высморкалась и строго спросила: – Почему не спросишь, кто тебя ищет? И не спрашивай, не надо. Так скажу. Сынок твой и ищет.