и устремлены на меня.

Сглотнув, я отворачиваюсь и встречаюсь с растерянным взглядом брата Катона. Не говоря ни слова, он уходит, но не раньше, чем я вижу, как он кивает в знак уважения.

— Пойдем, тебе нужно привести себя в порядок, — бормочет Катон, беря мою руку, его собственная тоже вся в крови.

— Но… — начинаю я, оглядываясь на своего пациента.

— Кто-то останется с ним и позовет, если ты понадобишься. Я обещаю. — Когда я соглашаюсь, Катон уводит меня, велев своим людям присмотреть за ним. Мы поднимаемся наверх рука об руку, и вся моя злость на то, что он мне солгал, уходит после того, что я только что увидела и сделала.

Правда о людях.

Мы причиняем боль и убиваем этих невинных людей, которые просто пытаются выжить. Я рада, что смогла помочь, но это не уменьшает моей злости на то, что это вообще произошло. Я молчу, погрузившись в свои мысли, и Катон тоже. Наверное, он беспокоится о своих людях.

Когда мы возвращаемся наверх, Катон ведет меня в ванную, нежно целуя мою руку.

— Разденься и прими душ. Я вернусь через минуту. Я только проверю пограничные сводки и попрошу принести еды.

Я смотрю, как он уходит, а затем снимаю с себя одежду. На ней кровь, поэтому аккуратно складываю одежду и оставляю на полу в ванной. Вытащив заколку для волос, я бросаю ее в кучу и включаю душ, наблюдая, как брызги бьются о фарфоровое основание, пока по комнате не заклубится пар. Я захожу внутрь и закрываю занавеску. Откинув голову назад, стою под струей воды, а затем поворачиваюсь и прижимаю руки к стене. Я смотрю, как вода с кроваво-красным оттенком кружится вокруг моих ног, прежде чем смыться.

Я слышу, как Катон входит в ванную, и не могу заставить себя не обращать внимания, даже когда занавеска в душе отрывается. Обычно я бы спряталась и замерла от ужаса, но я так… истощена. Стою и не смотрю на Катона, даже когда чувствую его блуждающий взгляд на своем теле, обжигающий кожу лучше, чем душ.

— Нам нужно поговорить, — говорю ему.

— Да, но сначала позволь мне помочь тебе вымыться и поблагодарить.

— Поблагодарить? — спрашиваю я, поднимая голову и видя, что Катон внимательно наблюдает за мной.

— За то, что спасла одного из моих, когда тебе не нужно было этого делать. Сегодня ты показала нам всем, на что способны люди. Да, Талия, я планирую поблагодарить тебя за то, что ты была такой чертовски удивительной и не выместила злобу на моем народе. За то, что спасла его.

Катон провожает меня взглядом, заходя вместе со мной в душ. Я удивленно поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Ухмыляясь, Катон наклоняется и нежно целует меня. Я закрываю глаза, погружаясь в мягкий, сладкий поцелуй, но так же быстро, как он начался, он заканчивается, и я в шоке моргаю, когда Катон опускается передо мной на колени.

— Катон, — шепчу я.

— Ш-ш-ш, Талли, успокойся. Позволь мне поблагодарить тебя, мой маленький человечек, — бормочет Катон с грубой ноткой в голосе, устремив взгляд на моё тело и облизывая клыки. — Ты так прекрасна, что мне больно. Ты даже не представляешь, как ты меня меняешь, превращая в дикое и неуправляемое существо, когда я стремлюсь к постоянному порядку. Ты заставляешь меня чувствовать себя живым, Талли, и так же, непреодолимый голод.

Что может ответить на это женщина? Не так уж много, поскольку Катон нежно раздвигает мои бедра и смотрит на мою киску так долго, что я начинаю стесняться. Я пытаюсь сомкнуть бедра, но он держит мои бедра широко раздвинутыми для него, облизывая губы, пока его ярко-красные глаза снова сталкиваются с моими.

— Интересно, ты такая же восхитительная на вкус, как и на запах, — мурлычет он.

Черт возьми.

Не дожидаясь ответа, Катон проводит языком по моим влажным складочкам и хмыкает, впиваясь когтями в мои бедра, чтобы я оставалась неподвижной.

— Чертовски вкусная, — урчит он, а затем набрасывается на мою прелесть своим ртом.

Без всякой мысли и причины, без изящества, и я чуть не вздрогнула. Боже, почему я думала, что секс с монстром будет чем-то отличаться от секса с человеком? Все, о чем они заботятся, — это их собственное удовольствие, а не то, нравится ли мне…

Черт!

Он впивается зубами в клитор, и я едва не вскрикиваю от неожиданного удовольствия. Бросив взгляд на меня, он злобно рычит:

— Я вижу, — а затем атакует мой клитор.

Катон лижет, сосет и исследует, наблюдая, что заставляет меня стонать, и что заставляет меня вцепиться в его волосы и вжаться в его лицо. Катон использует это как план атаки. Его аналитический ум хранит информацию и использует ее, чтобы сделать мои колени слабыми, а крики — громче.

Как только он обхватывает губами мой клитор, я разрываюсь на части с неловким громким криком, прижимая голову Катона к своей киске, дергаясь и стоная. Когда я кончаю, то со стыдом отпускаю его волосы, но он продолжает нежно облизывать меня.

— Катон, — хнычу я.

— Снова. Мне нужно попробовать каждую каплю твоего крема. Хочу услышать твои крики и почувствовать твои ногти на коже головы, — рычит он, притягивая меня ближе.

Смущение на мгновение вспыхивает во мне, а затем переходит в пылающее удовольствие, когда Катон ласкает клитор. Это уже слишком.

Катон не отступает, рычит, чтобы я кончила. Он проталкивает в меня свой язык, наполняя меня и заставляя трахать его. Ноги едва не подкашиваются, но Катон удерживает меня на месте, пока пирует. Я с криком откидываю голову, тянусь к соскам, чувствуя, как он наблюдает за мной, пока когтистой рукой не отбрасывает мою. Он сильнее сжимает соски, и от боли я вскрикиваю, впиваясь в его рот.

— Я так близко. О, черт, не останавливайся! — Я кричу, прижимаясь киской к лицу Катона, когда достигаю очередной разрядки.

Он когтем царапает мой сосок, а языком вонзается в меня, и я снова кончаю на язык Катона, пока он мурлычет и ласкает меня. Катон слизывает все до последней капли, как и обещал, после чего откидывается на стенку. На его самодовольном, удовлетворенном лице появляется ухмылка, и в этот момент мои ноги подкашиваются. Катон ловит меня и притягивает к себе, нежно целует, позволяя мне почувствовать вкус собственного освобождения.

— Ты так совершенна, — мурлычет Катон, прижимая к себе. — А на вкус ты еще лучше, чем я себе представлял. Я мог бы прожить питаясь твоими сливками, Талли.

Черт возьми. Может, секс с монстрами все-таки отличается? Ухмыляясь над моим,