При самом начале этой важной службы был он 17 марта 1774 г. произведен в генерал-поручики и теперь с большим основанием, чем ранее, мог претендовать на пост самостоятельного командира корпуса. Близился май, и фельдмаршал привел армию в движение. Действуя по обоим берегам Дуная, из-за так и не взятой Силистрии он перевел на болгарский берег корпуса М. Ф. Каменского и Суворова. Действуя в согласии, они должны были развить наступление в глубь Болгарии в направлении Базарджик – Козлуджа, имея главною целью достижение Шумлы и базы армии визиря. Однако меж генералами быстро возникла рознь: Каменский был младше Суворова и по возрасту, и по началу службы в офицерских чинах, но много знатнее и со связями при дворе. Несомненно храбрый и способный, отличался крутым и жестким нравом, желчным характером и постоянной вспыльчивостью; он сумел в 1773 г. обойти Суворова по службе и раньше него стать генерал-поручиком. По уставу как старший по производству в чин он должен был начальствовать над Суворовым. Герой же наш совсем не хотел ему подчиняться. Началась распря.

Суворов всячески уклонялся действовать совместно с Каменским и вел свой корпус отдельно. На первых порах это было еще терпимо, но к концу мая генералы должны были соединиться, исходя из требований оперативного замысла главнокомандующего. Каменский обратился к нему с запросом, как поступить. 21 мая фельдмаршал ответил: действовать совместно с Суворовым, руководя как «старший предводитель». Меж тем Суворов медлит и разбивает турецкий отряд под Карасу[273]. Румянцев, недовольный их разделенностью, специальным ордером указывает Каменскому о подчинении ему Суворова как старшему[274]. Это было 1 июня (старый стиль), и на следующий день М. Ф. Каменский разбивает при Базарджике пятитысячный турецкий отряд. Более идти врозь было невозможно, и корпуса начали сближаться. 8 июня (старый стиль) Каменский все еще был у Базарджика, а Суворов приблизительно в 10 километрах западнее. В ночь на 9 июня (старый стиль) оба генерала выступили на Козлуджи и шли, пользуясь ночной прохладой, чтобы не переутомлять войска по дневной жаре. К 8 часам утра они соединились у деревни Юшенли, до Козлуджи было около 15 километров, войска расположились бивуаком.

Они не знали, что от Шумлы им навстречу двигалась турецкая армия в 40 тысяч человек под командою Реззак-паши и главного янычарского аги, имевшая целью овладеть Гирсово и тем парализовать русское наступление. Противников разделял лес, через его чащу тянулась узкая дорога из Юшенли на Козлуджи. Пока пехота отдыхала после ночного перехода, герой наш решил с частью кавалерии продвинуться вперед, чтобы выяснить, где находятся турки. Конница наша шла походной колонной по узкой лесной дороге, когда столкнулась с турецким авангардом. О дальнейшем Суворов вспоминал так:

Но тут ситуация изменилась:

Итак, турки отступали. В этот решительный момент конфликт, тлевший все эти дни, вспыхнул с новой силой: Каменский, по-видимому, считал продолжение сражения рискованным и думал, что Суворов своим самоуправным продвижением утром с кавалерией вглубь леса спровоцировал внезапную атаку превосходящих сил турок, от которых, слава богу, отбились. Поэтому не хотел более рисковать и со своей пехотой остался на месте утреннего боя. Суворов же, правильно оценив обстановку, махнул на него рукой и двинулся вперед, снова вглубь леса. Лишь часть конницы его соперника пошла вместе с ним далее.

Героя не смущали ни жара, ни усталость наших войск, ни превосходство сил противника: он понимал, что турки внутренне потрясены неудачей утреннего боя, их можно разгромить, если не останавливаться и продолжать натиск. И он решился:

Этот отрывок – прямая иллюстрация к вышеприведенному наставлению об обучении пехоты резервного корпуса. Она говорит, что Суворов, и как пропагандист нового метода обучения солдат, выросшего из боевой практики предыдущих кампаний Дунайской армии, и как командующий на поле сражения, верен выбранному им тактическому принципу, творчески развивает его и в результате добивается победы.

Понятно, почему впоследствии его так будут раздражать постоянные толки о его удачливости, о вечном везении. Ему как никому другому было известно, что удача в бою есть прямой результат постоянных размышлений, упорных ежедневных учений и смелости творческой мысли, развитой двумя предыдущими этапами и выражающейся как в составлении диспозиции, так и в управлении сражением.

Все, чему он требовал учить полки в своем «Наставлении», было продемонстрировано в ходе сражения. А он, полководец, свободно реагирует на изменение обстановки и тут же меняет форму боевых порядков: войска в его руках – гибкий и пластичный материал, из которого он и «лепит» фактуру сражения. Какая уж тут удача. Результат постоянных учений и строящийся на них расчет. И постоянная быстрота движения, и неувядающий натиск в поражении неприятеля. Тут оказывается бессильна даже отчаянная храбрость отборных турецких воинов: