– Здравствуйте вам, – говорю на всякий случай голосом слабым и подавленным виной, мне еще не известной.

– Садись, – ответствует Володя голосом, от которого по стеклу окна пробежала изморозь, как по лужам при первых ночных заморозках. – Как жизнь молодая?

– Протекает помаленьку, – ответствую я, невольно пряча «свой нестерпимо синий, свой нестеровский взор».

– Протекает или вытекает? – безжалостно уточняет Володя.

– Так вроде того, что как бы иногда, то так, то этак…

– Где бомжара?

– Метет, – бестолково отвечаю я, пытаясь смятенным своим умом понять происходящее. – В смысле подметает. Дворником он нынче работает. Вроде справляется. Жильцы довольны. Комната у него в полуподвале. Женщина завелась…

– Красивая?

– Как бы выразиться, чтобы тебя не огорчить… На первом месте у нее шаловливость. И… как ее… Молодость. Ну, и само собой, конечно…

Красота. Какая же молодость без красоты и шаловливости… А бомжара, он же это… По части женщин капризный… С кем попало не будет…

– Что не будет? – спрашивает Володя, и до меня доходит – оттаивает мужик, оттаивает.

– Жить.

– Сегодня у нас какой день?

– Среда.

– И через неделю будет среда, – проницательно замечает Володя. – Я внятно выражаюсь?

– Ты намекаешь на то, что будешь ждать меня с бомжарой?

– Почему буду? – удивляется Володя моей бестолковости. – Уже жду! – Он открывает дверцу тумбочки, вынимает початую бутылку коньяка и щедро наполняет две, достаточно емкие хрустальные рюмки, которые успела поставить на стол Валя, неизменная его соратница. – За твои творческие успехи! Привет бомжаре! – с подъемом произносит Володя, и я с облегчением перевожу дух – оттаял мужик. Слава тебе, господи!

Капитан Зайцев несколько раз прошел вдоль дома, всматриваясь в полуподвальные окна, и наконец в утренних сумерках рассмотрел слабое свечение в одном из них. Он вошел в подъезд, спустился на один пролет лестницы, нащупал в темноте дверь и постучал.

– Входите! Открыто! – тут же прозвучал женский голос.

Зайцев вошел. Первое, что он увидел – кровать в глубине комнаты, даже не кровать, это был раздвинутый диван. Натянув одеяло под самые глаза, на диване лежала женщина. Только ее глаза Зайцев и увидел.

– Вам, наверно, Ваня нужен? Он метет, – глухо, из-под одеяла, пояснила женщина.

– Метель метет, все замела дороги, и лишь от сердца к сердцу близок путь, – пробормотал Зайцев, устало присаживаясь на табуретку.

– Хотите – поищите его, он в соседнем дворе. Или подождите. Ему пора уже возвращаться. А я поваляюсь, ладно?

– Валяйтесь, – вздохнул Зайцев.

– Вы, наверно, Зайцев?

– Точно.

– Ваня много о вас рассказывал.

– Наверно, гадости всякие говорил?

– Всего понемножку, – бесхитростно ответила женщина и весело рассмеялась.

Ваня действительно вошел через несколько минут.

– О, капитан! – радостно закричал он. – Какое счастье!

– Какое там счастье, – простонал Зайцев. – Две ночи не спал.

– Все понял, – сказал Ваня и, содрав с головы вязаную шапочку, запустил ее в сторону дивана. – Рюмка водки тебе не помешает?

– А знаешь… Не откажусь.

– Наверно, что-нибудь случилось? – заботливо спросил Ваня.

– Ха! Ну, ты даешь! Что же я к тебе пришел спозаранку… Рассказать, что солнце встало?

– Неужто труп?! – ужаснулся Ваня.

Ничего не ответил ему Зайцев. Он лишь молча наблюдал, как молодая женщина с веселыми глазами, завернувшись в махровую простыню, быстрыми и точными движениями поставила на стол початую бутылку водки, как бы сами по себе возникли на столе три граненые рюмки, нарезанный соленый огурец и хлеб.

– Чем богаты, – сказала женщина.

– А выше ничего и не бывает, – тихо проговорил Зайцев. – Все остальное от лукавого.

– Ее зовут Настя, – стесняясь, сказал Ваня.

– Хорошее имя… – Зайцев поднял свою стопку. – Будем живы! Пока живы, – добавил он уже как бы самому себе.

А чуть позже, уже в машине, по дороге к месту происшествия, сидя рядом с бомжарой на заднем сиденье, Зайцев вкратце обрисовал суть случившегося.

– Значит так, Ваня, слушай внимательно и не говори потом, что ты не слышал… Сутки назад ограблен магазин электроники. Мобильные телефоны и прочая дребедень. Пару мешков добра унесли ребята. Выломали решетку на окне, проникли внутрь, а там сторож… Не так чтобы очень старый, но в годах мужичок…

– Убили? – догадался Ваня.

– Как у нас пишут в протоколах – тупым тяжелым предметом по голове. Этот предмет остался на месте преступления. Пожарная или противопожарная фомка увеличенных размеров. Нечто вроде лома с изогнутым, сплющенным концом.

– С собой принесли? – с сомнением спросил Ваня.

– Великовата она, чтоб по улицам с ней ходить. На месте нашли, в магазине. Знаешь, остались кое-где с прежних времен – бочка с песком, огнетушитель, лопата и вот фомка. Этой фомкой они его по темечку. Через окно и ушли.

– Все замки на месте?

– Замки не тронуты. Не было надобности. А потом, они все на сигнализации, их нельзя было трогать. Грамотно ребята сработали.

– За что же они охранника-то?

– Видимо, возник, помешал, к сигнализации рванулся… Об этом они расскажут, когда мы с тобой их задержим.

– Ха! – ответил Ваня и вскинул правую руку вверх и чуть назад – точь-в-точь, как это делали греческие боги, когда собирались на Олимпе посудачить о своих делах полюбовных да над людьми посмеяться.

– Машина поджидала?

– Не исключено. Скорее всего, была машина. Куда им среди ночи с мешками? Но никто машины не видел, вообще никто ничего не видел, не слышал, никто никого не подозревает.

– А почему ты все время о мешках говоришь? Все-таки их кто-то видел?

– Нет… В туалете лежала стопка мешков для мусора… Они оказались разбросанными… Видимо, из этой стопки они и взяли мешки…

– Не подготовились, значит, – заметил Ваня.

– Значит, не подготовились, – согласился Зайцев, но желваки дрогнули у него возле ушей, зацепило его невинное замечание бомжары.

– А почему? А потому, что на этот вечер у них, видимо, были другие намерения? Кто же идет на ограбление без мешков? Без мешков в таком деле никак нельзя… И фомкой опять же воспользовались пожарной, будто для них приготовленной…

– Видимо, – опять согласился Зайцев, и опять дрогнуло что-то возле ушей следователя.

– В магазине все прибрали, подмели, кровь смыли?