Будто задумавшись, как ответить, Абель дыханием попытался отогреть себе руки, выпустив облако белого пара, которое обволокло обе их головы.

– Кто знает, – сказал он наконец. – Причин для этого нет – документально подтвержденных, по крайней мере. Он всегда был очаровашкой, но видит Бог, миссис Уоррен довольна устойчива к такого рода влияниям. Он и у матери ходил в любимчиках. Может, как последыш. Младший сын, по меньшей мере. Конечно, ваша мать еще младше – ну, на пару часов.

– Они близнецы? – выскочило у Хэл, и ей тут же захотелось откусить себе язык.

Она никогда не считала себя особенно болтливой, скорее наоборот. Знавшие Хэл часто отмечали ее сдержанность, нежелание вмешиваться в чужие дела. Но здесь задача состояла не только в том, чтобы не сказать слишком много о себе и скрыть свое незнание – нет, она будто брела по болоту и в любой момент могла оступиться. Об этом ни на секунду нельзя забывать. Однако Абель, похоже, не заметил ее смущения и только кивнул.

– Они… были очень близки. Я на четыре года старше, а Хардинг еще старше, он на восемь лет старше меня, так что, когда малышня начала ходить, его уже отправили в школу. Но Мод и Эзра… я думаю, именно поэтому он так и не оправился после ее исчезновения. Он всегда был горяч, но когда она сбежала… Не знаю, как сказать, Хэрриет. Что-то в нем изменилось. Как будто весь огонь обратился внутрь, на него самого. Понимаете, он ведь искал ее много лет.

– Мне так жаль. – От неискренности у Хэл запершило в горле.

Абель ласково положил ей руку на плечо. Она испугалась, что прикосновение сейчас обожжет, но этого все-таки не произошло.

– Она… она была удивительная, – медленно продолжил Абель. – Не знаю, что она рассказывала вам о своем детстве, но после того как нас с Хардингом отправили учиться, остаться здесь с матерью было несладко. Эзра в основном тоже жил в пансионе, а даже когда приезжал домой, самое страшное каким-то образом доставалось не ему, ну… Короче, наша мать была непростым человеком, поладить с ней удавалось не всякому, даже в лучшие времена, а с возрастом она становилась все более странной и раздражительной. Думаю, миссис Уоррен в самом деле оказалась единственной, кто мог переносить ее общество, и не уверен, что ей это давалось легко. Но, послушайте… – Абель умолк, прокашлялся, перевел дыхание и решительно улыбнулся. – Почему я вас искал… Я кое-что нашел у себя в комнате и решил… ну, решил, что вам может понравиться.

Они остановились, Абель запустил руку в карман и достал фотографию, сложенную, с загнутыми уголками, подернутую той странной золотистой дымкой, что всегда появляется на фотографиях, которым исполнилось несколько десятков лет.

– Простите, она не в лучшем состоянии, но… впрочем, смотрите.

Хэл взяла из рук Абеля клочок бумаги и развернула, пытаясь понять, что на нем изображено. А когда поняла, у нее перехватило дыхание.

– Хэрриет? – обеспокоенно спросил Абель. – Простите, может, мне не стоило?..

Но говорить Хэл не могла. Она лишь смотрела на снимок, который стиснула, чтобы дрожащие пальцы не выдали ее потрясения.

Потому что там на газоне Трепассена были изображены четыре человека – две девушки и два молодых человека, один постарше, лет двадцати с небольшим. Тот, что постарше, был Абель – рыжие волосы подстрижены ужасным брит-попом девяностых, одежда далека от нынешнего дорогостоящего прикида, но это несомненно Абель.

Второй юноша – Эзра, его можно было узнать сразу – по черным волосам и ироничной улыбке. Рядом с ним сидит светловолосая девушка в поношенных ботинках «Док Мартенс», она улыбается Эзре. Должно быть, его пропавшая сестра-близняшка – давно исчезнувшая Мод.

А вторая девушка сидит отдельно от остальных и темными глазами смотрит на того, кто делает снимок. И эта девушка – мама Хэл.

Хэл поняла, что не дышит, и заставила себя сделать медленный, глубокий вдох и опять выдохнуть, пытаясь ровным дыханием не выдать своего состояния.

Мама была здесь?! Но что она тут делала?

– Хэрриет? – окликнул ее Абель. – Вы в порядке? Простите, вам, должно быть, нелегко.

– Д-да, – выдавила Хэл, хотя вышло шепотом. Она сглотнула и заставила себя вернуть фотографию Абелю. – Абель, это вы, Эзра, м-моя мама, а… – Она опять сглотнула, отчаянно стараясь понять, как это произнести, как задать вопрос, ответ на который ей нужно получить, не выдав себя с головой. – А кто вторая девушка?

– Мэгги? – Абель взял у нее фотографию и нежно улыбнулся группке на снимке, навечно оставшейся в солнечном свете, навечно застыв в юном возрасте. – Господи. Маленькая Мэгги Вестуэй. Я почти забыл о ней. Она была… в общем, что-то вроде дальней родственницы. Ее настоящее имя, по-моему, Маргарида, как и у Мод, хотя мы никогда не звали ни ту, ни другую этим именем – слишком длинно. Она называла мать тетей, но кажется, на самом деле ее отец был моему отцу… племянником? Или кузеном? Что-то в этом роде. Ее родители умерли, когда ей еще не было двадцати – ситуация похожа на вашу, Хэл, – и она переехала сюда закончить школу. Бедняжка. Не думаю, что она была тут счастлива.

Хэл смотрела на девушку, что сидела на траве, на внимательные темные глаза и поняла, что имеет в виду Абель. В ее взгляде было что-то настороженное, неуловимое. Она единственная на фотографии не улыбалась.

– Да, вижу, – выдавила Хэл, стараясь унять дрожь в ногах и удержать мышцы, чтобы они не выдали ее. – Спасибо. Спасибо, что показали. Это для меня очень много значит.

– Это вам, – сказал Абель, протягивая ей фотографию.

Хэл с изумлением взяла ее, проведя пальцем по лицу мамы.

– Правда? Вы уверены?

– Ну конечно. Мне она не нужна. У меня достаточно воспоминаний о том времени, и не все из них приятные. Но то был чудесный день. Помню, мы ходили купаться на озеро. А потом… впрочем, не важно. Но я буду рад, если снимок сохранится у вас.

– Спасибо. – Хэл аккуратно сложила фотографию по сгибу и осторожно положила в карман. Тут она вспомнила о приличиях и заставила себя улыбнуться. – Благодарю вас, Абель. Я сохраню.

После чего повернулась и пошла по промерзшему склону к дому. Дольше притворяться она была не в состоянии.

Быстро поднимаясь по лестнице на чердак, она чувствовала квадратик фотографии в кармане джинсов и лишь усилием воли не прикрыла его рукой, чтобы спрятать ото всех.

Мама. Господи помилуй, мама.

К концу лестницы она запыхалась, а зайдя в комнату, захлопнула дверь, вытащила фотографию из кармана и опустилась на пол, прислонившись спиной к двери и не спуская глаз с небольшого снимка.

Все получило свое объяснение: совпадение имен, ошибка Тресвика. Единственная странность заключалась в том, что Абель, видя фотографию, не угадал правду. Ведь теперь, когда Хэл имела перед собой доказательство, все стало до боли ясно.

Абель назвал ее маму Мэгги. Хэл никогда не слышала, чтобы мама называла себя так, но это обычное сокращение от имени Маргарида. Как-то Хэл спросила у мамы, почему родители выбрали для нее такое странное, труднопроизносимое имя, и она ответила, что это фамильное. Хэл хотела еще расспросить маму о детстве, о ее давно умерших родителях, но та, как часто бывало, оборвала разговор.