– Это хорошо или плохо? – спросил Лен.

– Трудно сказать.

– М-м-м… – протянул он и ненадолго замолчал. Она услышала, как мяукнула одна из его кошек и как он делает глоток утреннего кофе из чашки. Извернувшись, Реджи поднесла телефон к другому уху.

– Я позвоню тебе, когда вернусь в город, – сказала она. – Тогда и устроим пикник.

– Неплохой план, – согласился Лен.

– Тогда до скорого…

– Редж?

– Да?

– Так, ничего, – вздохнул он. – Поговорим, когда вернешься.

Реджи встала с кровати и потянулась. Комната осталась такой же, как во время ее отъезда, то есть довольно мрачной. Над постелью висела литография гравюры Эшера: трехмерные руки, рисующие друг друга. Некоторые ее эскизы до сих пор висели на доске объявлений, включая угольный автопортрет: размытые черты, глаза, как два темных провала, – призрачная девочка-енот, безмолвно вопрошающая свою будущую версию, зачем она вернулась сюда.

Реджи отвернулась от рисунка, открыла дверцу шкафа и обнаружила несколько предметов одежды, которые оставила здесь перед отъездом в колледж. На верхней полке, как она и ожидала, лежала «коробка памяти».

Через месяц после того, как нашли руку ее матери, Реджи направили к психологу, который специализировался на моральных травмах. Это был молодой человек с одутловатым лицом и печальными глазами, любивший свитера с узором из разноцветных ромбов. Одним из упражнений, которое он назначил, было завести «коробку памяти»: специальную шкатулку с памятными вещами, оставшимися от Веры. Реджи воспользовалась старой деревянной коробкой из-под сигар, оставшейся от ее деда. Следуя инструкциям бледного юноши, Реджи наполнила ее вещами, которые всегда будут напоминать ей о матери. Потом она спрятала коробку в глубине шкафа и оставила ее здесь, когда устремилась к началу новой жизни. Это было совсем не то, что предполагал психолог, но Реджи так было легче.

Она сняла коробку с полки и сдула слой пыли на крышке. На этикетке красовалась полногрудая полуобнаженная женщина, опиравшаяся на большой глобус. Дрожащими пальцами Реджи откинула крышку на петлях и увидела мешанину записок, картонных спичечных коробок и сложенную страницу, вырванную из старого журнала: ее мать, девушка с рекламы кольдкрема «Афродита». «Относись к себе как к богине».

Реджи захлопнула крышку и убрала коробку на полку.

В комнате вдруг стало душно. Реджи подошла к окну и попыталась поднять его, но рама застряла. Реджи уже была готова постучать кулаком по основанию рамы, потом посмотрела на повязку, оставшуюся после вчерашней схватки с окном, и передумала.

Она натянула джинсы, подхватила свою курьерскую сумку и вышла в коридор, остановившись посмотреть на мать, которая крепко спала. Рот Веры раскрылся, губы и подбородок были покрыты вязкой белой слюной. Дверь Тары была закрыта, и, когда Реджи подошла и прислушалась, с другой стороны не донеслось ни звука.

Реджи спустилось по лестнице, тщательно переступая через скрипучие ступени; ее тело работало на автопилоте, припоминая мелкие подробности, о которых она не вспоминала долгие годы. Кухня была прибрана, но в ней пахло дымом. Реджи поставила сумку у стола, осмотрела обгоревшую гипсокартонную стенку и решила, что ремонт будет простым. Еще нужно снять мерку, чтобы заменить оконное стекло в столовой. Она выберет материалы, когда отправится в город.

После недолгих поисков в аккуратно расставленных кухонных тумбочках Лорен Реджи наконец нашла старую кофемашину, коробочку с фильтрами и полбанки молотого кофе. Бог знает, сколько эта банка простояла на полке, но все же лучше, чем ничего. Пока кофемашина фыркала и тряслась, Реджи достала блокнот и сделала кое-какие записи. Она составила список продуктов и оставила себе напоминание зайти в магазин стройматериалов за оконным стеклом, штукатуркой, изолентой и шпаклевкой, а также позвонить сотруднице социальной службы и узнать название и телефон приюта, где жила Вера. Она написала «Сестра Долорес» и обвела имя жирным кружком. Потом приписала: «Учись, убирай и служи».

Раздался тихий стук, и Реджи замерла на месте, глядя на потолок и гадая, кто мог проснуться. Потом стук повторился, на этот раз громче. Он исходил от парадной двери. Реджи пригладила волосы, глянула по пути в окно и увидела юношу в дешевом костюме, с торчащими ушами. Коммивояжер? Может быть, «Свидетель Иеговы»? Любопытство одержало верх, и она приоткрыла дверь.

– Чем могу помочь?

Он показал значок, и Реджи с трудом удалось скрыть свое удивление.

– Детектив Эдвард Леви, полиция Брайтон-Фоллс. Я надеялся, что смогу поговорить с мисс Дюфрен.

Его уши определенно были краснее, чем лицо.

– С которой из них? – спросила Реджи.

Он явно смутился.

– В настоящий момент в доме находятся три мисс Дюфрен. – Она улыбнулась, когда говорила это, чтобы смягчить свои слова и не показаться слишком нахальной.

– Разумеется. – Он приподнялся на носках, чтобы казаться выше. – Вера. Я хотел бы поговорить с Верой Дюфрен.

– Боюсь, она спит.

– А вы…? – Он достал записную книжку.

– Ее дочь, Реджи Дюфрен. – Реджи посмотрела, как он записывает ее имя. Он так плотно сжимал ручку, что побелели пальцы. Потом он пошарил в нагрудном кармане и протянул визитную карточку.

– Вы сможете позвонить позже, когда она проснется?

– Детектив Леви, – сказала Реджи, глядя на карточку с выдавленной печатью полицейского департамента Брайтон-Фоллс. – Я не уверена, что вы отдаете себе отчет о состоянии моей матери. Она очень больна, как физически… так и в ином отношении. Полиция Уорчестера и сотрудники ФБР уже допрашивали ее в больнице.

– Понимаю, – кивнул он. – Но никто из нашего департамента не встречался с ней, а преступления имели место в Брайтон-Фоллс. Это чистая формальность.

Реджи снова улыбнулась, удивляясь про себя, почему они послали такого молодого, неуклюжего детектива. Потом ее посетила отрезвляющая мысль: возможно, это лучшее, что может предложить Брайтон-Фоллс.

– Ну конечно. Вы сами убедитесь. Скоро я позвоню вам и назначу время для встречи.

– Большое спасибо, – сказал он, попятился и едва не потерял равновесие на ступенях крыльца.

* * *

– Я слышала, кто-то приходил? – спросила Лорен, которая спустилась на кухню после того, как Реджи устроилась за столом.

– Цвет полиции Брайтон-Фоллс желает поговорить с мамой, – сказала Реджи и протянула карточку Лорен, которая мрачно уставилась на нее и щелкнула языком.

– Он был здесь вчера, еще до твоего приезда. Похоже, на него повесили дело Нептуна.

Реджи рассмеялась.

– Приятно узнать, что они приставили к расследованию своего лучшего сотрудника. Бог ты мой, паренек выглядит так, словно недавно окончил среднюю школу.