Мифология турнира 1590 г. связана с двумя другими большими увеселениями, которые Ли устраивал для королевы: первое в Вудстоке в 1575 г. и второе в Дитчли в 1592 г., после того, как он перестал участвовать в турнирах. Увеселительное празднество в Дитчли напрямую апеллировало к образам проводившегося за много лет до этого Вудстокского увеселения, а также прощального турнира 1590 г. В нём Ли как будто оглядывается назад на череду прожитых лет, украшенных им театральными празднествами, и напоминает королеве о своей роли в создании её легенды, о рыцарской романтике, которой он окружил её в Вудстоке и на турнирах Дня Восшествия. Поэтому мотивы, использованные им на первом увеселении 1575 г., являются наиболее важным ключом к разгадке мифологии празднеств Дня Восшествия в целом.

В 1575 г. королева отправилась в летнее путешествие, включавшее в себя знаменитый визит в Кенилворт, где её развлекал граф Лестер. В его свите там присутствовал и Сидни. На Кенилвортское увеселение с его озёрными владычицами, сивиллами и прочим смешением классических и романтических персонажей не пожалели средств. Однако создаётся впечатление, что оно получилось довольно слабым. Его классицизм был слегка университетски-заумным и провинциальным, а романтизм немного нелепым, как можно судить из песни персонажа по имени Глубокое желание (Deepedesire), которую тот, скрытый вместе с группой музыкантов в зарослях падуба, пел вслед уходящей королеве со спутниками:

If death or dole could daunt a deepe desire,

If privie pangs could counterpoise my plaint…

Then farewell sweet, for whom I taste such sower:

Farewell delight for whom I dwell in dole…[330]

(Когда бы смерть иль горе устрашить могли глубокое желанье,

Когда бы муки тайные души могли б уравновесить мою скорбь…

Прощай же, милая, по ком я так кручинюсь,

Прощай, восторг, по ком я так скорблю…)

Всё это выглядело довольно устарелым.

Несколько недель спустя, королева и её двор прибыли в Вудсток, где их должен был развлекать сэр Генри Ли[331].

Первое, что увидела королева в Вудстоке, это поединок двух рыцарей, Контаренуса и Лорикуса. Долгое время этот факт был скрыт из-за повреждения единственного дошедшего до нас печатного экземпляра рассказа о Вудстокском увеселении, в котором отсутствует начало истории этих героев, рассказанное отшельником Хеметесом. Текст начинается с того, что он останавливает их бой. Отшельник обращается к бойцам со словами: «Довольно, доблестные рыцари»[332]. Лорикус, как и Лелий, был одним из псевдонимов Генри Ли. Под этим именем он выступал на увеселении в Дитчли в 1592 г.

Здесь же, в 1575 г. в Вудстоке, увеселение открывается зрелищем, которому суждено было стать затем знаменитым, а именно постановочным рыцарским поединком сэра Генри Ли на глазах у своей королевы. Поединок является частью романтической истории или легенды, поведанной отшельником Хеметесом. После того как рыцари остановили схватку, отшельник, обращаясь к Елизавете, начал свой рассказ:

Не так давно, в стране Камбайя, что неподалёку от дельты богатой реки Инд, областью под названием Окканон правил некий могущественный герцог. Из наследников же у него была одна только дочь по имени Гаудина[333]. Сия дева, прекрасная, но несчастливая, была для своего отца дороже всего; народ же той страны никого не любил так, как её. Но красота – не всегда нам во благо, а высокое положение – не всегда залог счастья. И вскоре случилось так, что Гаудина, руки которой искали многие великие мужи и которой верно служили многие наделённые богатством, стала иметь претендентов на свою красоту больше, чем ей было нужно или хотелось, ибо Любовь, которой нет дела до знатности рода, и которая судит не по заслугам, отдала всю её приязнь одному рыцарю по имени Контаренус (малого состояния, но больших достоинств), любившему её без меры … Через некоторое время тайный огонь их привязанности был открыт, и дым их желаний выдал всё отцу задолго до того, как они сами решились бы это сделать[334].

Этой цитаты вполне достаточно, чтобы составить представление о стиле легенды отшельника. В продолжение её рассказывается о мерах, которые принял герцог Окканон, чтобы не допустить брака своей дочери с Контаренусом; о том, как Гаудина отправилась на поиски своего возлюбленного и набрела на грот сивиллы, где встретила Лорикуса; как Лорикус был влюблён в даму очень высокого положения, но маскировал свою страсть, притворяясь, что любит одну из её фрейлин; как сивилла посоветовала Гаудине и Лорикусу держаться вместе и предсказала, что, когда они придут в лучшую страну на земле, которой правит самый справедливый правитель, всё встанет на свои места. Затем отшельник рассказывает свою собственную историю и свои приключения. Вкратце, суть её состоит в том, что он и сам когда-то был известным рыцарем, любимцем дам, но теперь стал стар, некрасив и, оказавшись «в заброшенном углу», решил поселиться отшельником на холме неподалёку[335]. В развязке истории сбывается предсказание сивиллы. Все герои оказываются в лучшей на земле стране в присутствии лучшего правителя. Отважные рыцари Контаренус и Лорикус вступили здесь в бой (это подтверждает тот факт, что в недостающем вступлении шла речь о поединке двух рыцарей), влюблённые Контаренус и Гаудина здесь встретили друг друга, а слепой отшельник Хеметес обрёл своё зрение[336].

Легенда Хеметеса может показаться нам немного банальной, но тогда она была встречена как невероятное новшество и произвела огромное впечатление. Ходили слухи о скрытых в ней тайных смыслах. Королева пожелала получить текст этой истории и всего увеселения в целом. Джордж Гаскойн с готовностью взялся исполнить монаршую прихоть и к следующему Рождеству представил Елизавете оригинальный английский текст легенды, в том виде, как он звучал на увеселении, который он также педантично дополнил латинским, итальянским и французским переводами[337]. Это говорит о том, что рассказанная Хеметесом история воспринималась как образец стиля. Гаскойн, однако, чётко говорит, что не является автором легенды. Но кто же тогда им был?

В Британском музее хранится рукописная книга из Дитчли, являющаяся собранием проектов турниров и увеселений сэра Генри Ли[338]. Она содержит рукописную копию текста Легенды Хеметеса[339] (в ней также отсутствуют начальные страницы). Наличие этого документа в сборнике, очевидно, как одного из проектов Ли, даёт самые серьёзные основания предположить, что он был его автором. Если так, то этот факт ставит Ли на не самое последнее место в истории елизаветинской литературы, ибо в своём смешении греческой и