а затем обратила взгляд на Элину.

– Вы должны кое-что объяснить.

Глава 27

Элина и не думала, что когда-нибудь снова увидит Музей конфетных искусств. Однако она оказалась именно здесь вместе с друзьями и родителями Робина. После переполоха на Аллее горькой сладости магистры доставили их сюда по одной из связующих троп.

В присутствии Цукерхутов-родителей и нескольких других магистров, в том числе и господина Алдрича, госпожа Боне целую вечность расспрашивала ребят, чтобы узнать все самые мельчайшие подробности этого беспокойного дня. Элине казалось, будто она на допросе. Когда выяснилось, что они с Чарли и Робином в «Империи изобретателей» долгое время находились в задымлённом помещении, госпожа Боне велела немедленно отвести их в Лечебный зал, своего рода больничное крыло музея, чтобы убедиться, что с ними всё хорошо.

Пока магистры совещались, их перевели в другую комнату. Хорошо хоть не в тюремную камеру. Во время допроса господин Алдрич, не веривший ни одному их слову, выглядел так, будто с радостью запер бы их за решёткой.

Что же думают обо всём остальные магистры?

Госпожа Цукерхут вздохнула:

– Мы чуть не умерли от тревоги за вас! Юна и Пенелопа тоже не находят себе места. Они так беспокоились за вас, что не хотели возвращаться домой.

– Мы везде искали вас, – сказал господин Цукерхут. – То, что случилось на площади, ужасно, но вы могли попасть и в бо́льшие неприятности. Что, если вам было бы запрещено проходить через портал?!

Оба, совершенно измождённые, перевели взгляд с Элины на Чарли, а затем на Робина.

– Не понимаю, почему не дошло ваше срочное сообщение на съедобной бумаге? – покачала головой госпожа Цукерхут. – И вообще! Как вы могли уйти с посторонними?!

Вдруг Элину пронзила догадка.

– В этой суматохе я совсем забыла написать на съедобной бумаге ваше полное имя! Только «Госпоже Цукерхут»! Пожалуйста, простите меня!

– Мы не хотели, чтобы вы так волновались, – сказал Робин.

– И Царелл мы уже знали, – прибавила Чарли.

– Не стоило нам приводить вас на аллею, – решительно заявил господин Цукерхут. – Мы пошли на риск и вовлекли вас в такую ужасную ситуацию. Это большая ошибка.

– Ладно, может, мы поступили и глупо, – твёрдо сказала Элина, – но мы нашли и спасли господина Шноттера! Разве это не главное?

– И выяснили правду! – вырвалось у Робина. – О Мортимере и Вивьен!

– И о возвращении Союза Иных, – прибавила Чарли.

– Правда опасна, дети, – заметила госпожа Цукерхут.

– Нет, – возразила Элина, – опасны тайны.

Ей не хотелось спорить с мамой Робина, но она больше не могла выносить секреты и обманы. От них ещё больше неприятностей! Если бы взрослые не скрывали так много, они бы не попали в эту ситуацию.

– Что же это за мир, в котором у сладкомагов одни тайны? Возможно, магия не всегда использовалась во благо, но добрый ты или злой, это зависит не от того, какой у тебя талант, а от того, что ты за человек. Разве не так? – пришла на выручку Элине Чарли.

Мама Робина, опустившись на один из двух диванов, спрятала лицо в ладони, словно вот-вот расплачется. Присев рядом, её муж положил руку ей на спину. Элина, придвинувшись поближе к Чарли, сжала её ладонь.

Робин, всё это время, как тигр, мрачно метавшийся по комнате, теперь тоже сел.

– Люди на площади Шоколадной помадки называли меня хранительницей, – осторожно сказала Элина. – Это из-за жезла с сахарными жемчужинами? На нём такая же звезда, которую я уже видела в форме броши.

Подняв глаза, госпожа Цукерхут, казалось, на секунду задумалась.

– До Великой Распри бесталанных очень уважали и ценили, потому что они были частью магического мира. Друзья и члены семей волшебников, они знали тайну магии и хранили её, – объяснила она. – Поэтому у них была возможность служить хранителями сладкомагов. Хранители способствовали тому, что мир магии и обычный мир продолжали существовать в гармонии.

– С тех времён в разных городах сохранились деревья желаний, потому что хранители всегда ухаживали за ними, – прибавил господин Цукерхут. – Они доносили до сладкомагов и магистров людские просьбы и желания. Но после Великой Распри, как вы наверняка знаете от господина Шноттера, магический мир изменился и установились новые правила. Вскоре после этого хранителей не стало, и гармония между двумя мирами нарушилась.

– Восьмёрка всегда обладала у магистров особой символикой, – продолжила свой рассказ госпожа Цукерхут. – Как знак бесконечности, вечного круговорота магии. В консилиуме, например, восемь магистров. Восьмиконечная звезда, как на твоём жезле, была объявлена гербом хранителей сладкомагов.

– А жезл Элины – это один из видов их оружия? – спросила Чарли.

– Нет, это не оружие, а флукс, – поправила её госпожа Цукерхут. – Flux de magie – поток магии. Для хранителей флукс как пон для сладкомагов, особая форма магии, которую они использовали для защиты других. Потому что ещё до Великой Распри некоторые считали, что соблюдать договор Пико необязательно. Рождённые с талантом обладают определённым ресурсом магической силы, но история знает много случаев, когда сладкомаги превышали эти ресурсы. И добром это никогда не кончалось.

Господин Цукерхут откашлялся:

– Аппарильо работают на сладостях, как на батарейках, и поэтому их ресурс магии тоже ограничен.

– Тогда, в сражении с Вивьен, вы говорили о сладостях Иных… – вспомнила Элина. – Они более мощные, чем сладости магистров?

– Не совсем так, – сказал господин Цукерхут. – Как вам известно, действие магических сладостей должно быть недолгим. Но сладости Иных работают по-другому. Как и чары маскировки Вивьен, это более стойкая магия. Она даёт больше власти, чем предусматривает договор Пико.

Элина задумчиво посмотрела на родителей Робина. Как давно они догадались, что Вивьен использует более сильную магию, чем положено? Может, они давно знали о её связи с Союзом Иных?

Их разговор прервала вошедшая в комнату госпожа Боне.

– Я подумала, вам хотелось бы узнать, что господину Шноттеру ничего не угрожает, – сказала она. Элине показалось, что магистр выглядит очень уставшей. – Он пребывает в магическом сне, который нам пока не удалось прервать, но всё же состояние у него стабильное.

– Значит, вы сможете ему помочь? – спросила Элина.

– Сможем, – ответила госпожа Боне. – Но нужно время. Его заколдовали сильнодействующей сладостью, и нужен столь же сильнодействующий антидот. Господин Шноттер пока останется в музее.

– Это… хорошие новости, – с облегчением в голосе сказала госпожа Цукерхут.

– Что ж, – строго отозвалась госпожа Боне, – на этом хорошие новости заканчиваются.

В комнате повисла тишина. Все с напряжением смотрели на магистра.

Сцепив руки в замок, она на секунду задумалась, чтобы упорядочить мысли, а потом сказала:

– Ваша семья постоянно нарушает правила, и это не облегчает нам жизнь. После событий в