Они обыскали места, которые за месяцы пиратства научились не упускать из виду, и обнаружили под лестницей грузового трюма сундук, спрятанный в нише, забитой досками. Они взломали слабый замок и нашли шесть богато украшенных пистолетов, лежащих на соломенной подстилке. Это оружие с прикладами из резного рога и перламутровыми шомполами больше подходило для показательных поединков, чем для сражений, но выглядело вполне рабочим. В сундуке также нашлись два рожка с порохом, материал для пыжей и коробки с патронами. Удивительная находка, но единственная в своем роде.

После еще часа работы они достигли конца списка самых нужных вещей, и сани заполнились. У них было все необходимое для восстановления «Облака».

Но найденные пистолеты разожгли аппетит Адама к сокровищам. Он все еще надеялся восстановить благосклонность Сенлина, а разве есть более надежный способ вернуть веру человека, чем сокровища? Он положил глаз на конкретную шхуну с круглым дном, которая почти утонула в песке. Он надеялся, что мародеры поленились ее откапывать. Ирен хотела поскорее вернуться на «Каменное облако». Застряв между открытым пляжем и рощей, она нервничала. Но амазонка как раз начала заряжать красивые пистолеты, и труд был такой приятный, что его хотелось довести до конца. Она согласилась дать Адаму пять минут – и ни минутой больше! – чтобы обыскать последний остов.

Судно лежало идеально вверх дном. Он забрался внутрь через пробоину в боковой части полубака. Корабль так глубоко ушел в песок, что в большой каюте собралась маленькая дюна. Еще лет через десять – двадцать пляж, вероятно, поглотит остов целиком.

Оказавшись внутри, Адам поднял фонарь и почувствовал себя дезориентированным. Вся мебель в комнате была над ним, прикрепленная к потолку, который раньше был полом. Кровать с четырьмя столбиками, комод, две книжные полки и тумбочка висели над головой идеальным квадратом. Воздухоплаватели нередко привинчивали мебель к палубе, особенно в капитанской каюте, где обстановка имела кое-какую ценность, но эти предметы закрепили так безжалостно, что даже переворот корабля и эпоха гниения не сдвинули их с места.

Комната под мебелью выглядела совсем иначе. Разбитая посуда, навигационные приборы и постельное белье лежали грудой, как стог сена. Повсюду валялись игральные карты, столовые приборы, бумаги, книги и карты, которые высыпались из открытой штурманской рубки в дальней части каюты. Посреди бытового мусора обнаружились скелеты в унизительных позах: с головой между ног, копчиком кверху или носом в угол, словно наказанный ребенок.

Адам вынудил себя не обращать внимания на эту жуть. Он не мог терять время зря.

Поиски среди других обломков научили Адама тому, что на открытом месте ничего ценного не найдется, поэтому он начал простукивать стены и выискивать на деревянных панелях подозрительные швы. Вскоре он нашел то, что искал: потайной чулан за полкой подвешенного книжного шкафа. Задняя часть полки открылась, когда он на нее нажал. Внутри лежали, видимо, личные вещи капитана. Да, он был не из богачей… Две тонкие золотые цепочки с расписными оловянными талисманами, восемь шекелей и несколько медяков – вот и все сокровище. Адам смел жалкий приз в ладонь и сунул в карман.

Он собирался с отвращением захлопнуть тайник, как вдруг заметил в дальнем углу тетрадь в кожаном переплете. Когда юноша ее вытащил, что-то выпало изнутри корешка. Он поймал эту штуковину на лету и поднес к желтому свету фонаря. Это был слиток золота: шесть дюймов в длину, узкий, как большой палец, и не толще монеты. Но это было чистое золото, тяжелое и блестящее.

Адам открыл книгу и начал читать страницу, где лежала закладка-ленточка. Судя по почерку, писал образованный человек. Последняя запись гласила:

«У меня получилось. Я прорвался на небеса. Я проник сквозь Небесный Воротник и прикоснулся к богатству. Но искровики преследовали нас, и нам пришлось бежать. Я должен утешить себя этой толикой моего будущего состояния. Я полон решимости вернуться с флотом. Я видел вещи, в которые с трудом могу поверить: столбы из серебра и дороги из золота. Вся Башня под Воротником теперь кажется немногим лучше богадельни».

Эти слова напомнили старого воздухоплавателя из «Уродливого ковра» и его апокрифическое описание богатств за Воротником: «Серебряные деревья и золотые реки… Все, что тебе нужно сделать, – это подбежать, протянуть руку и зачерпнуть горсть сокровищ». И вот теперь Адам держал в руках доказательство невозможного обещания.

Приглушенный голос Ирен прервал его восторженные размышления.

Предполагая, что его пять минут истекли, он засунул слиток обратно в корешок книги и спрятал ее в кушаке под рубашкой. Он только начал карабкаться по песчаному склону у входа, как вдруг треск выстрела заставил его замереть. За первым выстрелом последовал второй, потом третий, и каждый раздавался все дальше.

Поспешив вверх по неустойчивому склону, он обнаружил сани брошенными. Путаница следов изрыла песок. Один дуэльный пистолет лежал на земле. Адам его подобрал: струйка едкого дыма поднялась над дулом.

Остов перевернутого корабля загораживал «Каменное облако». Адам обошел накрытую шелковой оболочкой корму безымянного судна как раз вовремя, чтобы услышать четвертый выстрел. Спустя долю секунды пуля выбила щепки из корпуса у него над головой. Кто-то стрелял в него.

А потом он увидел зверя, который убегал прочь. Со спины тварь выглядела длинным медведем с серыми полосами на шкуре. Она мчалась галопом. Ирен бежала впереди, виляя то влево, то вправо. Ее финты ничуть не сбивали зверя с толку. Он несся сломя голову, сужая зазор. Она швырнула в него пистолетом – тем самым, из которого выстрелила вслепую через плечо и чуть не попала в Адама. Зверь мотнул головой на длинной шее и фыркнул, когда пистолет, рукоятью ударив его по лбу, отскочил прочь.

Ирен бежала к кораблю, спасаясь.

Адам сразу же понял: ей ни за что не успеть.

Сенлин проснулся, чувствуя себя чайным пакетиком на дне пустого чайника: мокрым, тяжелым и израсходованным.

Он лежал на спине на песке и видел над собой светящийся лес. Им овладело странное желание собрать груду светящихся веток в абсурдное подобие походного костра, которое светилось бы синим, а не оранжевым и источало холод, а не тепло. Они с Эдит могли бы сидеть у этого костра, петь песни и жарить кубики льда.

Он попытался пошевелить руками, но те слушались неохотно, и Сенлин не видел причин настаивать. Тот факт, что они едва не утонули, Сенлин вспоминал с такой же мечтательной апатией. Он все еще чувствовал вкус богатой минералами воды. По крайней мере, теперь он знал, что ее можно пить.