Жанивский сначала побелел от такой наглости. А потом и позеленел – в тон своему бархату. И стал самой натуральной жанивской зеленью. М-да, жанивская зелень все перебьет. Интересно, это все же как – строго в смысле цвета… или имеется в виду еще и способность милорда издавать некие специфические ароматы? Эх, спросить бы прямо сейчас и в лицо, но ведь и сжечь могут тут же и тоже прямо сейчас, не дожидаясь и раритета…

Принесенный меч оказался длинной оглоблей. На манер, точнее, размер в размер с Клотильдиной. Серега застегнул на груди пряжечку заспинных ножен, мельком оглядел лезвие – вроде бы ровное, щербин не заметно – и пожаловался:

– Эх, не точено лезвие-то…

– Иди! – У милорда, стоявшего рядом, аж скулы повело в разные стороны от злобной и бессильной в данный момент ярости. – Ступай, смерд! Иди и принеси мне, что обещал, а не то… Стража! Проводить до точки и ждать там!

Похоже, в деле магии местный милорд, так сказать, и впрямь был “впереди планеты всей”. Потому как стража, цепко подхватив Серегу под локоточки, поволокла не наружу, во двор, а внутрь замка. Впереди споро бежал обезьянистый милорд Жанивский, разнося по всему коридору запах тяжелых, смердящих чем-то особо нехорошим благовоний. Такими благовониями только нужники поливать. Им от этого все равно хуже не станет. Не то что ему, Сереге… Отворилась дверь, они все вместе влетели в какую-то комнатенку, темную, прямо как Серегина будущность в этом дивном местечке.

– На могилу рыцаря Геркая! – сорвавшимся на фальцет голосом возопил во всю мочь месье Жанивский.

Полыхнуло алым, белым, синим – родимый триколор, короче говоря…

Они дружной компанией очутились на небольшом холмике посреди самого настоящего луга – вон и петля речушки вилась в отдалении, и стеночка леса на горизонте присутствовала. Пышным ковром росла вокруг местная сине-зеленая травка – во всех видах и фасонах сиренево, лазорево и ало полыхали на ней и в ней цветочки всех размеров. Пахло незнакомо, странно, но все же это был именно запах прогретого теплыми лучами пойменного луга, сладковатый, пряный, терпкий и приторный одновременно. Вовсю и на все лады жужжала вокруг местная насекомая фауна, в вышине, в лазорево-синем небе, купалась в просторе неизвестная Сереге птаха и заливисто свистела на все лады. И нигде не было ни следа, ни напоминания о замке милорда Жанивского. Кроме разве что его охранников рядом и его самого вместе с ними, родимого и зелененького…

– Вот! – возвестил милорд и уморительно так притопнул ножкой – ни дать ни взять карапуз, бьющийся в очередной истерике. – Здесь, прямо перед нами, и есть могила Геркая. Во-он туда глянь, крестьянин, на закат…

Серега кое-как сориентировался. Светило над головой, но клонится к закату. А клонится – приблизительно туда. Стало быть…

Смотреть следовало по направлению к точке поворота речной петли. Там, как раз на середине расстояния между ними и излучиной, вздымался холмик гораздо солиднее того, на котором стояли они. Посолиднее, поувесистее. Вполне тянувший и на курган, погребальный курган. Ничего такого особенного вокруг него не просматривалось, однако. Над верхушкой кургана сиренево-лазоревые небеса сгущались в этакую легкую дымку. Словно бы там то ли дымок парил, то ли облачко гнуса-саранчи в брачный сезон…

– Вот! – чуть ли не радостно заявил милорд – Тебе, крестьянин, следует пройти туда. Стража здесь тебя подождет. А у меня – дела. Буду в замке тебя ждать, открепительные грамоты писать.

Силуэтик в зеленом выкрикнул: “В замок Жанив!”, опять полыхнуло родимым российским триколором. И шер ами Жанивский испарился, будто бы его тут и не было никогда. Магическое переносное устройство работает? У него, похоже, между замком и этой точкой что-то вроде метро… постоянно действующего к тому же. А это наводило на всякие интересные мысли…

Стражники, числом целых шесть штук, переглянулись. Издевательски заухмылялись, но пожалуй, особого уж ехидного злорадства в их ухмылках не было. Просматривалось скорее совсем другое, если только Серега не ошибался, но даже вот так просто подождать его тут, на холмике, – и то было не шибко радостно для служивых. Не по себе им отчего-то было…

– Ну, че ждешь? – угрюмо вопросил тот, у кого морда была и поширше, и постарше. – Ступай, чего уж там… Не боись, семье уж как-нибудь да сообщим, чтоб не ждали…

– Спасибо, – от самого чистого сердца поблагодарил Серега и, подумав, добавил: – Добрый вы, однако, дядя.

Мордатый старейшина засмущался, засопел, отворачиваясь в сторону.

– Ты, это, паря… Ты от них лучше больно не бегай. Только сам намучаешься. Ляг, да и бес с ними. Толку от беганья никакого. Только им радость, тварям гадким…

– Учту, – громко сказал Серега и, уже сходя с холмика, обернулся и отвесил советчику поклон. В наилучшей д'артаньяновской манере – с отмашкой беретом и исполненным достоинства кивком головы. У стражников глаза резко покруглели…

“И горд, и весел, и славой полон взор его…” Он шел, насвистывая и беретом сбивая на ходу пышные лазоревые султанчики неизвестных травок. Почва влажно чмокала под каблуками новеньких сапог, которыми он так удачно разжился в замке Жанив. В костюме из черного плотного матерьяльчика, правда, было по этой погоде несколько жарковато…

У подножия погребального кургана, уютно расположившись в траве, сидели три дамочки. Одна – бальзаковского возраста, другая – искусительница на третьем десятке лет и – как дополнение к первым двум – третья являла собой эфемерное юное создание. Этакие три ступеньки по возрасту. У всех трех было кое-что общее: совершенно одинаково подмазанные сиреневой помадой губы, длинные петлеобразные мочки ушей, по-монашечьи скромные одеяния, и улыбчиво прищуренные карие глазки, и до крайности радостные улыбочки…

– Привет, дамы! – довольно-таки натурально сказал Серега и отвесил им заковыристый поклон – с кивком головой и махом беретными перьями. – Не подскажете, как мне попасть в могилу рыцаря Геркая?

Боковым взором он приметил, как помаленьку начали застывать в окаменелой неподвижности верхушки трав. Легкий ветерок, дувший с речной излучины, тоже исчез – тут же, прямо как по мановению неведомой руки, И стихла доселе беззаботно клекотавшая и свистевшая в вышине птаха…

Три дамы как-то сами собой перетекли из лежачего положения в стоячее. Не задействовав при этом ни ног, ни рук. И начали обступать Серегу по кругу. Все так же весело искрились карие глазки в прорезях век, сияли радостные улыбки на бледных лицах Он ощутил сонное оцепенение, начавшее заполнять голову и щелчками вышибавшее оттуда все посторонние мысли…

Было дремотно, зевотно, и он зевнул. Сонно посмотрел на три фигуры, подходившие все ближе. Хотелось спать, ноги уже подламывались, он безвольной куклой опустился на траву, можно сказать, почти стек, как капля по стеклу… Но тут рукоять выданного в замке Жанив меча пребольно стукнула его по виску, а в зад впилось что-то острое и колкое. И в голове махом прояснело.