– Я знаю, что совсем недавно профайлинг ограничивался измерением частей тела преступника. Считалось, что у насильников короткие руки, узкие лбы и светлые волосы. А у воров были отклонения в строении черепа и густые волосы.

– Думаю, что с тех пор мы ушли немного вперед, – улыбнулась Элисон. – Сейчас используется много широко известных характеристик, которые имеют под собой серьезную научную основу, – это личностные характеристики на основе тестов Майерса – Бриггса, Гилфорда – Циммермана и Эдвардса[38].

Ким положила на стол лист бумаги, который держала в руках. Она знала обо всех тестах, которые упомянула Элисон.

– Все они основываются на аксиоме, что опрашиваемый честно отвечает на вопросы теста, – начала она. – То есть преступник должен быть абсолютно честен и отдавать себе полный отчет в своих действиях. И в этом заключается их первый недостаток. Второй недостаток состоит в том, что у вас появляется возможность допросить преступника только после того, как он уже пойман, поэтому от вашего внимания ускользают все остальные, кто избежал ареста. Так что эти данные нельзя назвать полными.

– Я понимаю, что вы хотите сказать…

– Третья проблема в том, что вы используете данные из прошлого. То есть вы пытаетесь предсказать, что случится в будущем, основываясь на знании того, что уже случилось в прошлом. Вы просто считаете, что этот тип личности среагирует вот таким образом. То есть сводите живых людей к предсказуемым механизмам, которыми они не являются.

– Но ведь обычно люди последовательны в своих действиях. И их личностные характеристики неизменны.

– В состоянии стресса люди могут вести себя совсем по-другому. Они вынуждены делать выбор, и этот выбор нельзя предвидеть…

– А это значит, – Элисон подалась вперед, – что сравнение поведенческих характеристик сводится к сравнению людских типов, и типы – это то, что для нас важно.

Ким открыла было рот, но в дверь просунулась голова Брайанта.

– Кофе?

– Брайант, я бы с большим удовольствием выпила чашечку свежезаваренного чая.

– Командир, но вы никогда не пьете чай. – От удивления глаза Брайанта расширились.

– Вот вам и мой аргумент, – сказала Ким, поворачиваясь к Элисон. – То, что я постоянно пью кофе, вовсе не значит, что время от времени мне не захочется изменить этой привычке.

– Но в большинстве случаев вы все-таки пьете кофе – недаром привычку называют привычкой.

– Но всегда существуют исключения, которые подтверждают правила, – возразила Ким. – Каждое преступление, как и преступник, его совершивший, уникальны, так что их невозможно предсказать, основываясь на прошлом поведении других преступников.

– То есть вы не видите никакой пользы от поведенческого анализа?

– Я твердо верю, – Ким на мгновение задумалась, – что успешное расследование – это смесь наблюдательности, дедукции и знаний.

– А-а-а-а, подход Шерлока Холмса.

– Не совсем, потому что он вымышленная фигура. Но есть некоторые вещи, в которых я могу быть уверена. Ни один нарушитель закона не нарушает его без мотива. Разные преступники иногда демонстрируют схожее поведение по тысяче различных причин. Поведение человека есть уникальный продукт воздействия биологии и окружающей среды. И, по правде говоря, мне абсолютно все равно, есть ли у нашего похитителя фрейдистские мотивы в отношениях с матерью или он просто асоциальный отшельник, который в свободное время занимается вязанием, – потому что до того момента, как вы сообщите мне его адрес, все это не имеет никакого смысла.

К удивлению Ким, Элисон рассмеялась в голос:

– Вы бы хоть на мгновение прервались.

Что ж, возможно, она слегка перегнула палку. Ей вовсе не хотелось намекать этой женщине, что та занимается ерундой.

– Послушайте, любая помощь, которую вы сможете предложить, основываясь на поведенческих аспектах, будет принята с благодарностью.

– Конечно, инспектор.

– И, ради всего святого, приходите завтра одетой соответствующим образом, – добавила Ким, оглядывая женщину с ног до головы. – В этой одежде вы похожи на гробовщика.

Элисон внимательно посмотрела на Ким.

– А что не так с одеждой мужского кроя? Немного отдает поздними восьмидесятыми. Будучи женщиной, мне приходится серьезно воевать за свое место под солнцем. А в такой одежде меня гарантированно будут и уважать, и не пренебрегать мной.

Ким знала, что уважение команды не зависит от стиля одежды. Оно зависит от решений, которые вы принимаете.

– Можете быть уверены, док, что мои ребята не будут игнорировать вас только за то, что вы женщина. Мы поступим так только тогда, когда вы начнете нести абсолютную хрень.

Женщина окинула Ким ледяным взглядом.

– Шутка.

– Ах да, я поняла. Бирмингемский юмор.

– Нет, нет и нет. И никогда не говорите так, а то нарветесь на неприятности. Черная Страна – это совсем не Бирмингем. И вот это уже не шутка.

– Инспектор, я думаю…

Слова Элисон прервал короткий крик, раздавшийся в холле. Ким бросилась к двери, наступая на кучи бумаг, и выскочила в прихожую.

– Новое сообщение, – сказал Доусон, протягивая ей телефон Карен. Ким попросила родителей не читать поступающие сообщения, но телефон Элизабет как-то сам собой оказался в руках Стивена.

– Мистер Хансон, если вы будете так любезны… – произнесла Стоун, протягивая руку к телефону.

– Я зачитаю вслух, инспектор, – произнес мужчина, проводя пальцем по экрану.

– Мистер Хансон, прошу вас, отдайте мне… – Ким сделала шаг в его сторону.

Мужчина отступил на шаг.

– Это мой ребенок, а не ваш, – упрямо заявил он.

Когда Стивен открыл телефонный экран, обе матери, сидевшие на софе, прижались друг к другу. Они крепко держались за руки.

Вся команда Ким, включая Элисон, находилась сейчас в этом помещении. Ким не хотела, чтобы Стивен зачитывал послание до того, как ей станет известно его содержание, но она не могла насильно отобрать у него трубку. Он начал читать, и с каждой фразой его лицо становилось все бледнее и бледнее.

Насколько вы любите вашу дочь? Попробуйте измерить вашу любовь в фунтах. Здоровая конкуренция делает людей лучше. Родители, которые предложат большее вознаграждение, вновь увидят своего ребенка. Те, кто проиграет, – нет. Это правила, которые останутся неизменными. Я еще свяжусь с вами. И не делайте ошибок. Один ребенок умрет.

Комната заполнилась какофонией криков и тяжелых вздохов. Ким посмотрела на потерявших рассудок матерей и увидела, как они расцепили руки.