Джоэл вышел из тени кустов и присел рядом с Бартом. Я обернулась: Джоэл что-то шептал Барту на ухо.

Чувствуя тяжесть на сердце, я поспешила в комнату Мелоди.

Мелоди лежала ничком на кровати, рыдая. Я присела на краешек, подыскивая нужные слова, но они никак не приходили.

— Ведь он жив, Мелоди, и это уже счастье, не правда ли? Он с нами, с тобой. Ты можешь прикасаться к нему, разговаривать с ним, говорить ему ласковые слова, которые я так жалею, что не сказала в нужный момент его отцу. Поезжай в госпиталь. Каждый день, проведенный без тебя, он умирает. Если ты будешь жалеть только себя, ты будешь расплачиваться за это потом. Джори выслушает тебя, Мелоди. Не оставляй его сейчас. Ты ему нужна сейчас больше, чем когда-либо.

Дикая, истеричная Мелоди обернулась ко мне со сжатыми кулачками и начала бить меня ими. Я поймала ее за руки.

— Но я не могу, Кэти, не могу его видеть! Я знаю, он лежит там молчаливый и неподвижный, недостижимый для меня. Он не отвечает вам, отчего же вы думаете, что ответит мне? Если я поцелую его, а он ничем мне не ответит, я умру от горя. Кроме того, вы не так знаете его, как я. Вы мать ему, а не жена. Вы не осознаете, как важна для него сексуальная сторона жизни. Теперь у него ее не будет, и вы представляете, как ему теперь жить? Это не говоря уже о том, что он не сможет ходить, а потеря карьеры… Он так хотел осуществить то, что не успел сделать его отец… А вы все утешаетесь мыслью, что он жив. Он — не жив. Он покинул нас с вами. Ему даже не надо умирать. Он уже умер.

Как меня сразили эти слова! Может быть оттого, что все это было так похоже на правду?

При мысли, что Джори может поступить подобно Джулиану — покончить самоубийством — меня охватывал ужас. Я пыталась убедить себя в обратном, утешить… Джори не похож на отца, думала я, он воспитан Крисом и похож на него. В конце концов, убеждала я себя, Джори пересилит свое отчаяние и возьмет от жизни все, что ему осталось.

Я сидела напротив Мелоди и понимала, что я совсем не знала ее раньше. Оказывается, я ничего не знала о девочке, которую видела едва ли не ежедневно, начиная с ее одиннадцати лет. Я видела лишь внешнюю сторону: красивая, грациозная девочка, которая, казалось, обожала Джори.

— Что ты за женщина, Мелоди? Я хочу понять, что ты за человек?

Она резко повернулась на спину и зло поглядела на меня:

— Уж во всяком случае не вашего типа, Кэти! — почти прокричала она. — Вы сделаны из грубого материала. Я — нет. Да, я была избалована, как вы балуете сейчас вашу дорогую малышку Синди. Я была единственным ребенком в семье, и я не знала ни в чем отказа. Еще когда я была ребенком, я поняла, что жизнь — это вовсе не красивая сказка, как я тогда представляла. А мне вовсе не хотелось расставаться с этой сказкой. Когда я подросла, я нашла убежище от жизни в балете. Я сама себе сказала, что лишь в мире фантазий я смогу быть счастлива. Когда я встретила Джори, он показался мне долгожданным принцем из сказки. Но принцы не падают и не ломают позвоночника, Кэти. Они не бывают в гипсе или на костылях. Как я смогу жить с Джори, если он больше не похож на принца? Как, Кэти? Подскажите мне, как ослепить себя, притупить свои чувства, для того, чтобы не почувствовать отвращения, когда он прикасается ко мне. Я встала.

Я посмотрела на ее покрасневшие от слез глаза, на опухшее лицо и почувствовала, что все мое восхищение ею ушло куда-то. Она была просто слабая женщина. Неужели она не понимает, что он остался тем же Джори?

— Представь себя на его месте, Мелоди. Хотела бы ты, чтобы Джори тебя оставил в такой ситуации?

Она прямо встретила мой взгляд:

— Да, я хотела бы.

Я ушла, оставив Мелоди плачущей. Внизу меня ждал Крис.

— Я подумал, Кэти: давай ты поедешь к Джори утром, я навещу его в полдень, а вечером к нему съездят Синди с Мелоди. Я уверен, ты убедила ее.

— Да, она поедет, но не сегодня, — сказала я, не встречаясь с ним взглядом. — Она хочет, чтобы он сначала открыл глаза и начал разговаривать. Поэтому надо как-то убедить его и заставить разговаривать.

— Если кто и сможет это сделать, так это — ты, — Прошептал мне Крис.

Джори по-прежнему неподвижно лежал на госпитальной койке. Я купила два больших смешанных букета и поставила их в высокие вазы.

— Добрый день, милый, — весело проговорила я, входя в его маленькую стерильную палату.

Джори даже не повернул головы. Он лежал, глядя в потолок, так, как я оставила его в последнее посещение. Поцеловав его в холодную щеку, я занялась цветами.

— Могу сообщить тебе приятную новость: Мелоди больше не страдает от утреннего токсикоза. Но она очень устает. Большую часть дня лежит. Я помню: когда я носила тебя, я так же утомлялась.

Я прикусила язык: вскоре после того, как я узнала, что беременна, Джулиан погиб.

— Какое странное нынче лето, Джори. Мне не нравится Джоэл. Кажется, что он очень любит Барта, но на самом деле он более всего озабочен тем, чтобы критиковать Синди. Такое впечатление, что она ничем не хороша ни в глазах Джоэла, ни в глазах Барта. Думаю, будет неплохо послать Синди в летний лагерь перед школой. Ты не считаешь, что Синди ведет себя предосудительно, не так ли?

Никакого ответа.

Я пыталась не издать ни одного вздоха, не глядеть на него с нетерпением. Придвинув стул к постели Джори, я взяла его руку. Ответа не было.

— Джори, мы намереваемся продолжить внутривенное кормление, — предупредила я. — Если ты будешь продолжать отказываться от еды, в твои вены введут трубки, а также применят другие методы, чтобы ты остался жив. Если ты станешь упрямиться, мы будем применять все средства до последнего, чтобы вернуть тебя снова к нам.

Джори даже не моргнул.

— Ну что ж, Джори. Я не хотела тебя травмировать до сих пор, но с меня довольно! — Мой голос стал жестким. — Я слишком люблю тебя, чтобы видеть, как ты лежишь здесь неподвижно и желаешь умереть. Так тебе «все равно», ты хочешь сказать? Значит, ты жалеешь себя и не понимаешь, зачем жить дальше… Но есть люди, которые находились в много худшем положении, но они имели мужество жить. Так скажи сам себе, что тебя не касается то, что делают другие люди — и ты будешь прав. Да, тебя это не касается, если ты хочешь оставаться эгоистом. Скажи мне, что будущее теперь для тебя не существует. Я тоже так сначала подумала. Мне совершенно не нравится видеть тебя лежащего здесь неподвижно, Джори. Это разрывает мне сердце, это разрывает сердце отца, и Синди вне себя от печали. Барт настолько был поражен тем, что ты лежишь неподвижно и не разговариваешь, что он больше не решается приехать. А что ты делаешь с Мелоди, ты подумал? Ведь она носит твоего ребенка, Джори. Все дни напролет она плачет. Она очень изменилась, у нее ломается психика, и все оттого, что она слышит наши разговоры о том, что ты лежишь здесь и отказываешься кому-либо отвечать. Мы все в печали, в страшном горе по поводу того, что случилось — но что может сделать каждый из нас, кроме того, что попробовать принять то, что нельзя изменить: надо жить достойно и в этой ситуации. Джори, вернись к нам, мы все в тебе нуждаемся. Мы не можем просто наблюдать, как ты убиваешь себя. Мы любим тебя. Нам не так важно, что ты не сможешь ходить или танцевать, нам нужно, чтобы ты был жив и был с нами вместе. Нам надо, чтобы ты разговаривал с нами. Скажи хоть что-то. Скажи хотя бы словечко Мелоди, когда она приедет. Ответь ей, когда она прикоснется к тебе… или ты потеряешь и Мелоди, и своего ребенка. Она любит тебя, ты знаешь это. Но ни одна женщина не сможет любить человека, который отворачивается от нее. Она не приезжает, потому что боится того, что ты отвернешься от нее.