class="p1">— Я имел в виду первопоселенцев. Капитан — это хорошо. У меня тоже, говорят, по одной ветке был капитан. Но с другой стороны были совсем другие люди.

— Преступники?

— Да, преступники, хочешь — верь, хочешь — нет.

— Но считается, что на переселение всеми директориями отбиралась лучшая часть народа? — возразил я.

— Да, считается. Самые образованные, здоровые и так далее. В соответствии с конвенцией. Но не всё так просто. Во-первых, техасцы и австралийцы с самого начала плевать хотели на эту конвенцию. Посылали поочерёдно, пару нормальных рейсов, и один с уголовниками. Именно поэтому Амирлания первая начинала почти все войны в Малое Средневековье. Наши смекнули, в чём дело, и перевезли в Бриззу, где теперь Штормополис, пару трудовых колоний, но только под самый конец переселения.

— То есть, хочешь сказать, традиции синдикатов не прерываются с самой Земли?

— Именно. Конечно, за Средневековье многое случилось. Многое потерялось, например, лексикон. Все словари древней «фени» были переведены на рутенийский. Все инструкции распространялись только в бумажном виде.

— Но зачем? — мне стало любопытно. — Зачем было привозить преступников, когда со временем всё равно появились бы свои?

— Инструмент управления обществом, лишний инструмент никогда…

Фраза оборвалась на полуслове. Сферополе выключилось, ветер ударил в лицо. Я понял, что это рекреация и привычно схватился за кресло. Секунд пять нас по инерции несло вперёд, затем мы начали падать, и только тогда до меня дошло, что двигатель нашей колымаги всё же не выдержал и отказал. Я крикнул:

— Парашюты⁈

— Они есть! Должны! — ответил Радик и обернулся на заднее сиденье. — Чёрт!

— Что за?.. — сказал голос проснувшегося солдата на заднем сиденье.

Я наклонился влево и прикинул высоту. Мы были в ста — ста пятидесяти метрах над землёй. Парашюты, центральный и боковые, сработали через секунды три, но не синхронно. Вместо того, чтобы стабилизировать вращение, нас сначала резко мотнуло вправо и закрутило. Из-за этого что-то ударилось о спинку моего кресла и вылетело из салона.

Через мгновение до меня дошло, что это был солдат. Он спал на сиденье лёжа и в момент раскрытия парашютов не был пристёгнут. Затем я посмотрел на кресло Радика.

Оно оказалось пустым.

— Помоги! — послышался его хрип из-за борта.

Радик висел, держась одной рукой за ножку кресла пилота, второй — за боковой обруч.

— Зачем отстегнулся⁈

— Хотел поймать… Раиса.

Раис. Я даже не запомнил, как зовут того парня. Но почему? Почему Радик бросился пристёгивать солдата, рискуя собственной жизнью?

Вращение стабилизировалось, но снижались мы быстро. Попытался дотянуться, чтобы перехватить его руку, но длины не хватало. Оставалось секунд пятнадцать до посадки. Я хотел его спасти, но предательская мысль закралась в мой разум. Я вспомнил, что у него может быть с собой программатор чипа в моём виске. Что, если так и нужно? Что, если Радика не нужно спасать, и это долгожданная возможность сделать меня свободным?

Но я не переступил эту грань. Я вжился в роль. Мы были спутниками, терпящими крушение в безлюдной местности. Если даже Радик, капитан синдиката, попытался спасти рядового «брата» ценой жизни, почему я не

Я протянул ещё пару секунд, после чего отстегнул ремень и, держась левой рукой, схватил Радика за запястье. Мне удалось потащить его на себя, и он перехватился второй рукой за сиденье, но остался по пояс висеть над бездной. Но понял, что все сто двадцать килограмм его веса мне не вытащить. Времени почти не оставалось.

— Прости, — успел сказать я и вернулся в кресло.

Мы упали на невысокие деревья и, застряв в кронах, на несколько секунд замерли. Боковые малые парашюты подмялись сразу, я услышал треск веток. Две пёстрые сороки с криком разлетелись в разные стороны. От касания сработал датчик приземления, на трёх углах и на днище вспучились подушки-амортизаторы. Я даже удивился, что они тут есть. Но подушки мало помогли, спустя миг днище ударилось о ствол дерева, аппарат повалило на бок, и он стал проваливаться вниз, на поверхность.

Радик заорал и отпустил кресло. Было слышно, как он с треском ломает сучья и глухо падает на землю в семи метрах ниже. Это его боком сферолёт ударился при касании о дерево. Я со сферолётом приземлился следом в метре от него. Приземление было жёстким, я ударился бедром и резко откинулся головой, стукнувшись затылком об сиденье. В глазах побелело, но я быстро пришёл в себя, вскочил и вытащил из-под заднего сиденья аптечный блок. Выпутался из обрывков осевших парашютов и, пошатываясь, вылез наружу.

Он ещё был жив. Кашлял и истекал кровью, но цеплялся за жизнь. Я разорвал куртку на его груди — бок был пробит сучком дерева и разорван, грудина продавлена, рёбра и ноги переломаны. Простенький аптечный блок не в состоянии справиться с такими повреждениями, понял я, но всё же раскрыл чемодан и включил аппарат. Чертыхнулся, старая батарея показывала всего пятую часть заряда. Была бы новая — работала бы несколько лет без подзарядки. Развернул манипуляторы, прилепил присоски, запустил сканером по раненым местам. Воткнул в ноздри трубки лёгочного вентилятора, подложил под голову какие-то вещи, чтобы он не захлебнулся.

— Дыши. Смотри на меня. Видишь?

— Да.

Пока шло сканирование, я попытался отвлечь его, чтобы не потерял сознание.

— Зачем ты полез спасать солдата?

— Потому что… сын знакомой. Она умерла. Давно было. Сейчас и я к ней… отправлюсь.

— Рановато собрался, вылезешь. Сейчас тебя заштопают, аварийный маяк сработает, прилетят…

— Нет… маяка. Выломали… Так надо.

Аппарат вколол обезболивающее, попытался наложить пару жгутов на особо страшные повреждения. Потом пискнул и выдал на экране неутешительное: «Критические повреждения. Срочная реанимация в регенерационной капсуле».

— Иди к монастырю, не пытайся бежать… они всё равно достанут, и берегись женщины, — последнее, что сказал Радик, прежде чем сознание погасло навсегда.

Пульс пропал через минут десять. Аппарат попытался запустить дефибриллятор, но от первого же разряда издохла батарея.

Пару минут я сидел молча рядом с трупом. Мне честно стало жалко этого толстяка, каким бы ни было его отношение ко мне. Я никогда не разговаривал с ним о близких и даже не знал, кому о его смерти нужно сообщить. Потом побродил по окрестностям и нашёл то, что осталось от солдата. Вернулся к месту падения, чтобы найти, чем закопать оба тела, и тут, наконец, вспомнил про программатор. Шанс был невелик, но я беспардонно пошарился по карманам куртки