class="v">И дружит Женя с Лесючевским[65].

Ей же

Упитанный Иосиф Львович[66]

Связался с тощею Книпович,

И в результате этих дел

Иосиф Львович похудел,

А осторожная Евгения

Не претерпела изменения.

Иосифу Кобзону

Широка страна моя родная.

Много рек, лесов в ней и морей.

Я другой такой страны не знаю,

Где бы так свободно пел еврей.

Всеволоду Кочетову

В Союзе есть литературный дядя,

Я имени его не назову.

Вздохнули с облегченьем в Ленинграде,

Когда его перевели в Москву.

Борису Ласкину

Неоднократно отмечали:

Его рассказы — близнецы.

При драматическом начале —

Благополучные концы.

Вилису Лацису

Говна полно в литературе.

Об этом знают все давно.

А он, мятежный, пишет «Бурю»,

Как будто «Буря» не говно.

Леже

(к выставке художника)

Как от этого Леже

Нам не стало бы хуже,

Хоть не может быть хуже.

Чем уже.

Анатолию Луначарскому

(эпитафия)

Здесь лежит тело раба божьего Анатолия.

Не менее и не более.

Он был нарком просвещения.

Не более и не менее.

Георгию Маркову

Прочел «Сибирь» твою — и начисто

Лишился аппетита, сна:

Нельзя же в дни борьбы за качество

Лепить романы из говна.

Б. С. Мейлаху

Уже симпозиум открыт,

И нет его полезнее:

Здесь евнух о любви твердит,

А Мейлах — о поэзии.

Аркадию Минчковскому

Писатель Аркадий Минчковский,

С которым я лично знаком.

Рифмуется с водкой «Московской»,

Но чаще всего — с коньяком.

Евгению Мину и Аркадию Минчковскому

Дабы не спутать их, узнали

Мы мнемонический прием:

Мин скажет вам: «Ты — гениален»,

Минчковский спросит: «Что мы пьем?»

Григорию Мирошниченко

Ему бы начинать с азов,

А уж потом писать «Азов».

Ему же

Я петь готов тебе осанну:

Да, ты — соперник Мопассану,

Ты с ним на дружеской ноге!

Но должен я добавить честно.

Что тот был Ги, как всем известно,

А ты, к несчастью, просто ге.

Сергею Михалкову

Новости с фронта

Наш Серега в блиндаже

У начальства лижет ж…

Глядь — представлен он уже.

Ему же

Коронуют дядю Степу,

Он затмил всех прочих Степ.

Лобызают дядю в жопу,

И никто не скажет «стоп».

Ему же

Мне подобных в мире много ль?

Я, во-первых, Михалков.

Во-вторых, бесспорно, Гоголь,

В-третьих — дедушка Крылов.

Дмитрию Молдавскому

Я пил молдавское вино.

Читал Молдавского. Говно.

Ивану Молчанову

В мгновения упадка и бессилия

Оправдывать себя не хлопочи.

А лучше оправдай свою фамилию —

Молчи!

Садибу Муканову

Написал роман Муканов

«Сыр-Дарья».

Он средь множества романов —

Дар сырья!

Льву Никулину

Никулин Лев, стукач-надомник.

Недавно выпустил трехтомник.

Павлу Нилину

В мозгу у Павла Нилина

Всего одна извилина,

И та от Пети Сажина

Хирургом пересажена.

Теперь у Пети Сажина

На этом месте — скважина.

Борису Пастернаку

У попа была собака.

Обожала Пастернака.

Поп ее любил.

Но однажды этот пес

Том Дудинцева принес.

Поп ее убил.

Аркадию Первенцеву,

автору романа «Матросы»

Читал я «Матросы». Сознанья уж нет,

В глазах у меня помутилось.

Увидел в конце «Продолжение след.» —

Упал, сердце больше не билось.

Валентину Пикулю

Дорогой товарищ Пикуль!

Ты — большой оригинал.

На евреев ты напикал

И Россию обосрал.

Поэтессе Надежде Поляковой

(эпитафия)

Не суй свой инструмент.

Невежда бестолковый.

Под грозный монумент

Надежды Поляковой.

Анатолию Поперечному

Не огорчайся, друг сердечный.

Не каждый встречный — Поперечный.

Александру Прокофьеву

Таланта много у Прокопа,

Но больше — жопа.

Н. Равичу

Читали пьесу Равича —

Нет, нам она не нравича.

Виссариону Саянову

Встретил я Саянова —

Трезвого, не пьяного.

Трезвого, не пьяного?

Значит, не Саянова.

Сергею Смирнову

Поэт горбат.

Стихи его горбаты.

Кто виноват?

Евреи виноваты.

Анатолию Софронову,

редактору журнала «Огонек»

И пока географию

Изучал паренек.

Все его фотографии

Помещал «Огонек».

Ему же

Отныне секретариата

Он не оставит до конца.

Что слава? Крупная зарплата

На ветхом рубище певца.

Ему же

У этого товарища

Видны любому взору

Ширина седалища

И узость кругозора.

Ему же

— Всю жизнь мою, — сказал Софронов, —

Стихи и пьесы я творил.

Для них… для них… для миллионов! —

«Рублей» — добавить позабыл.