Девятая картина, изображавшая брак Есфири[512], была в конце рынка, по дороге ко дворцу, и она гласила: «Assuerus, rex Persarum, cui Hester formosa omnium oculis graciosa placuit, ducta ad ejus cubiculum, dyadema regni capiti ejus imposuit, cunctis principibus convivium nuptiarum preparavit. Hester secundo»[513].

Десятая, около резиденции [герцога. — Е. H.][514], гласила: «Benedictio super uxorem tuam et super parentes tuos ut videatis filios filiorum vestrorum usque in terciam et quartam generacionem. Thobie IX»[515].

Не стоит забывать, что на всех этих улицах дома были особенно украшены золочением, дорогими тканями и факельным освещением, совсем как дома каталонцев, сицилийцев, жителей Лукки и португальцев на рынке. На рынке стояли сеньоры этого города и ремесленники, равно как и лучники, и арбалетчики. Проехав все эти улицы, картины и ремесленников, моя госпожа прибыла к резиденции, у дверей которой стояло новое изображение полного герба моего господина из чистого золота, окруженного гербами его земель[516]; его поддерживали два льва, а внизу [был начертан] древними письменами его девиз «Je l'ai еmprins»[517]. С одной стороны от этого герба стоял лучник[518], а с другой — немецкий арбалетчик[519], из их стрел лилось белое и красное вино, которые горожане набирали при выстрелах[520]. Так моя госпожа прибыла к воротам особняка, и монсеньор Адольф Киевский и сеньор де Скаль помогли ей выйти из носилок и повели ее в комнату, где она отдыхала до обеда, который состоялся очень поздно.

Еще должно знать, что в этом дворе стоял пеликан, из груди[521] которого извергался гипокрас.

Моя госпожа, вступив в особняк моего господина, прошла через дверь, чтобы увидеть нации, о которых сказано выше, в следующем порядке: первыми [шли] венецианцы.

Венецианцев было десять торговцев верхом, одетых в малиновый бархат, за ними — десять слуг, одетых в красный бархат, а перед ними шли три младших герольда и пятьдесят пеших, одетые в красное, и каждый нес факел.

Флорентийцы приказали нести пятьдесят четыре факела[522]; те, кто их нес, были все одеты в синее сукно, и [затем шли] четыре пажа, облаченные в малиновые одежды, шитые серебром, в коротких плащах из белого атласа, а их лошади были убраны белыми атласными попонами с синей вышивкой. Затем ехали одиннадцать торговцев, первым Томмазо Портинари[523], советник герцога, [за ним] прочие десять, одетые в атлас, с малиновой отделкой и в пурпуаны из черного атласа; за ними 11 посредников, одетые в малиновый атлас без отделки и черные атласные пурпуаны; а позади ехали верхом 24 слуги, все в синем.

Испанцев[524] представляли 34 торговца на лошадях, одетые в фиолетовый дамаст, при которых находились 34 пеших пажа, по одному при каждом; эти пажи были одеты в пурпуаны из черного атласа и малиновые куртки. Эти торговцы приказали нести перед собой 60 факелов, носильщики были облачены в одежды из фиолетового и зеленого сукна.

Перед генуэзцами[525] на лошадях ехали девица и святой Георгий[526]. Девица была одета в белый дамаст, а ее лошадь убрана малиновым бархатом. Святой Георгий, при оружии, ехал на лошади, покрытой белым дамастом с большим красным крестом. Затем следовали три пажа, одетые в пурпуаны белого дамаста и плащи с широкими рукавами из малинового бархата. После них ехали на лошадях 18 купцов, облаченные в одежды белого дамаста на черных бархатных подкладках, шестеро в длинные, а прочие — в короткие и в пурпуаны из черного атласа. Затем шествовали 18 юношей, одетые в белые одежды с красными рукавами, с образом Святого Георгия, вышитым в верхней части.

Восточная нация приказала нести перед собой 72 факела; державшие их были одеты в фиолетовое, за ними скакали шесть пажей, одетые в фиолетовый атлас и платье из фиолетового дамаста. За ними следовали на лошадях 108 торговцев[527], все в фиолетовом[528].

И не следует забывать, но резонно напомнить, как я ранее говорил, что все принцы, камергеры, знатные люди, оффисье и слуги моего господина, даже все те, кто имеют жалованье при дворе, были одеты на средства моего господина, как будет сказано ниже[529]. Так, все бывшие там прежние слуги покойного монсеньора герцога, которого принял Господь[530], были одеты как прочие, каждый в соответствии со своей должностью. А именно: камергеры и принцы — в длинное платье из черного[531] бархата, пурпуаны из малинового[532] бархата; знатные люди — в черный атлас и пурпуаны из фиолетового[533] дамаста[534]; советники — в черный бархат, а все прочие слуги — в одежды из черного и фиолетового сукна и пурпуаны из фиолетового камлота[535].

После этого выхода и мессы, пропетой в капелле, где ничто не намекало на свадьбу, был накрыт обед в особняке, и все сидели на разных местах. Прежде всего, мой господин обедал один в небольшой зале возле капеллы и приказал служить себе согласно традиции.

Моя госпожа, в обществе герцогини, матери моего господина, и мадемуазель Бургундской, английских дам и большого числа дам из земель по эту сторону[536], прошли в большой зал, заново отделанный для свадьбы, где стояли один высокий стол и два других, длиной на всю залу. Здесь моя госпожа омыла руки, а затем ее усадили за высокий стол, по правую руку от нее села госпожа мать [герцога], а по левую — мадемуазель; далее за матерью [герцога] справа села мадам д'Аргель[537]; прямо позади, за госпожой герцогиней сели одна английская дама[538] и мадам де Скаль[539]. За один из длинных столов, справа как войти в залу, сели 52 знатные дамы из земель по эту сторону, а за другой стол — только 8 англичанок. Моей госпоже прислуживали гофмейстеры моего господина и ее собственные[540], с великими почестями и под громкие звуки труб, горнов и пение менестрелей, наипочтеннейшим образом и быстро.

В одной из комнат, обычно служащей монсеньору бастарду, накрыли [столы] для знатных мужей из Англии, для прелатов и людей церкви — в галерее в саду, господину канцлеру — в комнате, предназначенной для бани[541], камергерам и членам герцогской капеллы — в зале подле той, где ел герцог, а англичанам и лучникам в нижней зале и в прочих комнатах, как-то в гофмейстерских, подавалось до 12 подносов с