Болик. Вот, в спальне пряталась.

Марина. Ничего я не пряталась. Мама, кто это?

Юрий Юрьевич. Это ваша дочь?

Лидия Николаевна. Невестка. Бывшая. Марина, я же просила…

Елена. Мама, это Юрий Юрьевич…

Лидия Николаевна. Он хочет купить нашу квартиру. За двойную цену.

Марина. Юрий Юрьевич… Много о вас слышала! Рада познакомиться!

Юрий Юрьевич (целует руку). Мадам! Может, вы уговорите этих странных людей продать мне квартиру за двойную цену!

Марина. А вы не шутите?

Юрий Юрьевич. Нисколько. Вопрос жизни и смерти. Плачу наличными.

Марина. Прекрасно! Разъедемся, наконец…

Лидия Николаевна. Ты никогда не любила наш дом!

Марина. Это вы никогда ничего не любили, кроме своего дома!

Юрий Юрьевич. Ну, продаете?

Все хором (кроме Марины). Нет!

Юрий Юрьевич. Болик, посмотри на них. Запомни! Это старые русские. Они скоро вымрут, как мамонты. А в энциклопедии будет написано: «вымерли, потому что не умели жить». У них покупают халупу за двойную цену, а они еще кочевряжатся. В последний раз спрашиваю!

Все хором (кроме Марины). Нет!

Юрий Юрьевич. Тогда будем считать, что это самозахват. Я террорист, а вы мои заложники. Болик!

Болик. Руки за голову! Лицом к стене!

Все встают у стены, кроме профессора.

Федор Тимофеевич. Молодой человек!

Болик. Молчать!

Федор Тимофеевич. Что?! Я немцев не боялся, а тебя, сопляк…

Профессор срывает со стены пику, хочет метнуть в обидчика, но размахнуться не может, так как прикован почти под самым потолком.

Болик (выхватывает пистолет). Стрелять?

Юрий Юрьевич. Откуда я знаю! Ты же школу телохранителей кончил — не я.

Болик (вспоминая инструкцию). Так. Ага! Сначала предупредительный в воздух… (Поднимает пистолет.)

Лидия Николаевна. Ни в коем случае: там у нас итальянская газета офис снимает. Будет международный скандал!

Болик. Тогда — по ногам…

Марина. Внизу у нас опорный пункт охраны порядка. Там участковый дежурит.

Юрий Юрьевич. Благодарю, мадам, вы единственный здравый человек в этом доме.

Болик. Тогда остается — на поражение.

Федор Тимофеевич. Стреляй, фашист!

Елена. Дедушка! Юрий Юрьевич! Не надо на поражение! Оставайтесь. Делайте, что хотите…

Профессор опускает пику. Подходит Болик, отбирает у него колющее оружие и передает шефу.

Юрий Юрьевич (осматривая пику). Что хотим? Кофе хотим.

Марина. Двадцать долларов.

Юрий Юрьевич. Недешево. Вы деловая женщина. Но я бывал в местах, где чашечка стоит пятьдесят… Болик, кофе будешь?

Болик. На работе не пью. Могут подмешать. Я за ваше тело отвечаю.

Марина уходит на кухню.

Федор Тимофеевич. А за вашу душу кто отвечает?

Юрий Юрьевич (разглядывая пику). Дедушка, душа по нашим временам — это роскошь, как часы «Роллекс» с бриллиантами. Мало кому по карману… Копье африканское? Сколько стоит?

Лидия Николаевна. Нет, это пика. Казачья. Мой отец Николай Ферапонтович служил в гражданскую войну в красном полку имени Степана Разина. (С гордостью указывает на портрет.) Это его пика!

Юрий Юрьевич. Интересно! Был казаком, а стал парфюмером?

Лидия Николаевна. Да. Его партия направила.

Юрий Юрьевич. Какое совпадение! Я был простым фарцовщиком, а партия направила меня в бизнес… Мне надо позвонить!

Болик услужливо протягивает мобильный телефон.

Юрий Юрьевич. У тебя по конспирации что было? Двойка?

Болик. Тройка.

Юрий Юрьевич. Оно и видно. Нас же сразу засекут. На «мобилах» все и попадаются. Помнишь, как Бурлакова замочили?

Болик. В сортире?

Юрий Юрьевич. Нет, в сортире замочили Гандурадзе. А Бурлакова — в парикмахерской. Позвонил с мобильного жене, посоветоваться, какие височки делать — косые или прямые… Посоветовался. Всю парикмахерскую из гранатомета разворотили. Где у вас телефон?

Марина (выглядывая с кухни). Звонок вам обойдется в десять долларов.

Елена. Мама шутит…

Елена подает ему телефон на длинном шнуре. Он набирает номер.

Юрий Юрьевич (в трубку). Поленька? Это я… Как дела? Как там курганские, роют? Передай им: не найдут Калманова — всем конец… Что значит, как сквозь землю провалился? За что я деньги плачу? Пусть ищут!.. Нет, я не дома. Спрятался и очень надежно. Никто не догадается. От тебя у меня секретов нет, но лучше тебе не знать, если пытать будут. Калманов нанял черных. Страшные люди! Целую тебя, сама знаешь куда. (Кладет трубку, с интересом осматривая Елену в прозрачных шортиках.)

Лидия Николаевна. Калманов, Калманов… Знакомая фамилия. Ага, вспомнила! Это композитор. Он за мной в Коктебеле в пятьдесят восьмом году волочился, а Федор Тимофеевич страшно ревновал и написал эпиграмму. Очень смешную. Я даже начало помню: «Стареющий кобель приехал в Коктебель…» Чуть до дуэли не дошло! Помнишь, Федя?

Федор Тимофеевич. Фамилия того композитора — Колмановский.

Лидия Николаевна. Да, Колмановский…

Юрий Юрьевич (Елене). Вам очень идут эти шортики. Обтягивают. А почему вы всегда на работу ходили, как?..

Елена. Как?

Юрий Юрьевич. Черт-те как! Вот ведь: у некоторых ничего нет, одна забывчивость природы, а так выставится — мимо не пройдешь. У другой же все на месте, а одевается, как в мешок из-под картошки влезает. Я, пожалуй, возьму вас снова к себе. Место еще не занято. Сейчас хорошего бухгалтера труднее найти, чем хорошую жену…

Елена. Поздно. Я уже устроилась.

Людмила Николаевна только вздыхает и качает головой. Раздается звонок в дверь.

Юрий Юрьевич. Кто это?

Елена. Наверное, Костя с работы вернулся.