Внезапно она горестно воскликнула:

— Я не понимаю! Зачем ему надо было заботиться обо мне еще до того, как он узнал, что я ношу его ребенка? Милдред широко раскрыла глаза.

— И это произошло? После тех нескольких дней? Ты хорошо все переносишь? У меня есть средства от тошноты и отеков, которые могут появиться позже.

Ровена нетерпеливо отмахнулась от предложений Милдред.

— Нет, ничего подобного нет, ничего', кроме отсутствия месячных.

— Да, так было и с твоей матерью, спокойно занималась своими делами, как будто и не была…

— Милдред, я не расположена разговаривать о бэби, так как Уоррик намеревается отнять его у меня.

— Он так сказал?

— Я бы не говорила, если нет. Он объявил, что отнимет бэби, как только он родится, поскольку я взяла ребенка у него. Подобное за подобное.

— Ты хочешь ребенка?

— Конечно, я хочу. Он мой.

— И Уоррика, — спокойно добавила Милдред.

— Но он не хотел его.

— И ты не хотела.

— Но он отберет его просто, чтобы уязвить меня.

— Возможно, он пересмотрит свое решение несколько позже. Сейчас еще слишком рано беспокоиться о том, что произойдет через восемь месяцев. И об этом можно не думать, если тебя здесь не будет. Ты не думала бежать?

Ровена фыркнула.

— Конечно, думала. Если ты мне скажешь, как преодолеть те два двора, оба запертых на ворота с постоянной стражей, тогда я убегу сегодня же.

Милдред усмехнулась.

— Это не будет легко. Но, возможно, лорд Гилберт поможет, когда узнает, что ты здесь. Ясно, что сейчас ему уже известно, что Киркбургскую крепость взял Фулкхест. Я удивляюсь, что он еще не привел сюда свои войска.

Ровена открыла рот от изумления.

— Даже и не думай об этом! Уж лучше оставаться здесь и терпеть жестокости Уоррика, чем вернуться под опеку Гилберта.

— Именно это меня и интересует. Твой сводный брат может захотеть выдать тебя замуж, когда…

— Один маразматический старец — вполне достаточно для меня, Милдред. А Гилберт… перед тем как уходил из Киркбурга, он поцеловал меня, и совсем не по-братски.

— А, значит, он, наконец, выдал свое увлечение, не так ли? И пойдет дальше, если получит тебя назад, потому что теперь ему никто не мешает завлечь тебя в постель. В частности, потому, что ты носишь наследника Киркбурга. Однако он все же очень красивый мужчина. Возможно, ты не будешь возражать.

— Милдред!

— Значит, возражаешь? Выходит, хорошо, что ты пока не можешь уйти отсюда. Здесь самое безопасное место для тебя, если не хочешь попасть обратно в объятия Гилберта.

Возможно, что так, но Ровена не хотела, чтобы Милдред говорила это, поскольку тогда получалось: она должна быть благодарной Уоррику за то, что он сделал ее своей пленницей и наложницей. Милдред не отдает себе отчета в серьезности происходящего. Действительно, похоже, ее это не огорчает.

— Почему, как я чувствую, ты ни о чем не беспокоишься, Милдред? Думаешь, Уоррик уже закончил свою месть? Я убеждена, что нет. Для него я вор, и, хотя он не отрезает за это руки, но чинит мне всяческие мелкие пакости каждый день, пока я в его власти.

— Да, однако интересно, сколько времени его нарочитая враждебность будет задерживать развитие твоей привязанности к нему и когда он догадается об этом. Ждать недолго, я думаю.

— Да, теперь я знаю, что он все-таки сильно ударил тебя по голове. Причем так сильно, что ты даже не помнишь этого.

— Нет, моя детка. Просто у меня больше возможностей наблюдать за ним, и я уверена, что он не так уж жесток. Безжалостный человек замучил бы тебя до смерти. Лорд Уоррик, напротив, возвращает тебе «подобное за подобное».

— Он отрицает мое положение, он объявил, что я из вилланов.

— Мы тоже считали его таким и обращались с ним также, — напомнила ей Милдред. — Госпожа, послушай меня, этот мужчина одержим тобой, и совсем не месть тому причиной. Он хочет мести, конечно. Мстить — в его характере. Но это не очень хорошо удается ему в данном случае. Ты женщина, а все его враги были мужчинами. Он умеет обращаться с ними. С тобой — нет.

— Эти рассуждения не помогают мне, Милдред, — разочарованно сказала Ровена.

— Значит, ты не пробовала использовать против него женское оружие?

— Какое оружие?

— Твою красоту. Его влечение. Тогда возможно добиться даже брака, тем более имея от него ребенка.

— Он никогда…

— Он может прийти к тому, если будет хотеть тебя достаточно сильно. И ты можешь заставить его хотеть. Ты можешь заставить его даже полюбить тебя, если постараешься.

Любовь? Что общего у Уоррика с этим нежным чувством? Будет ли он в любви таким же страстным, как в ненависти? Нет, что это с ней? Даже абсурдно думать такое.

Однако Милдред еще не закончила.

— Многие леди ненавидят брачную постель лютой ненавистью, и неудивительно, поскольку они выходят замуж за неотесанных грубиянов, которые используют их только для рождения наследника, а свои удовольствия получают на стороне. Но ты теперь знаешь, какой может быть брачная постель с лордом Уорриком. И, если говорить о муже, то тебе пришлось бы постараться, чтобы найти столь удачную партию. Он, к тому же, молод, мужествен и, как ты можешь засвидетельствовать, не столь уж и уродлив.

— Он совсем не уродлив, — немедленно возразила Ровена. — Он даже красив, когда… он… улыбается. — Она тут же изумилась себе, поняв, что сказала что-то в защиту этого человека. — Ты сводишь меня с ума, Милдред, и эти прожекты — чистая фантазия. Уоррик не хочет от меня ничего, кроме ребенка. Один мой вид уже приводит его в ярость.

— Скорее, один твой вид приводит его в состояние возбуждения, и это он ненавидит. Но ты не дослушала. Я не говорю, что можно легко внушить ему мысль жениться на тебе. Я говорю только, что его можно натолкнуть на это. Прежде всего, ты должна избавить его от враждебности по отношению к тебе, что потребует усилий с твоей стороны. Направляй его мысли на другие вещи, а не на воспоминания о причиненном ему ущербе. Смущай его. Делай не то, что он ожидает. Сознательно соблазняй его. Если бы он увидел, что ты хочешь его, несмотря на его угрозы, все обернулось бы к лучшему. Ты совершенно сбила бы Уоррика с толку, и он начал бы больше времени думать об этом, а не о тех маленьких пакостях, которые может тебе учинить. Не хочешь ли попытаться?

— Я могу предвидеть только, что останусь в дураках, если попытаюсь сделать нечто подобное. Ты обманываешь сама себя, Милдред, выдавая желаемое за действительное.

— А если нет? Разве тебе нравится, как он сейчас с тобой обращается?

— Нет, — прошептала Ровена.

— Тогда используй свое оружие. Покажи ему девушку, которой ты была до прихода д'Эмбреев. Против твоего обаяния никто не мог устоять, что подтвердит каждый человек, который тебя знал.