Горькие рыдания не заглушили звук щелчка. Через мгновение что-то плюхнулось рядом с ней, и по ее волосам нежно провели. Раз. Другой. Третий. Энни подняла зареванное лицо и увидела Каргу. Птица пыталась ее утешить, как могла. Энни улыбнулась сквозь слезы.

Она погладила Каргу по перышкам:

— Не нужны нам женихи, да? Особенно такие.

В дверь постучали, но Энни не отозвалась. Постоят и уйдут. Не хочет она сейчас ни с кем разговаривать. Но стучавший никуда уходить не собирался. Дверь медленно отворилась, и Энни увидела отца.

Она тут же села и попыталась вытереть слезы. Отец тяжело опустился рядом и приобнял ее за плечи.

— Ты не собирался выдавать меня за него замуж, — хлюпая носом, сказала Энни, — так зачем же ты позвал меня?

— Я хотел, чтобы ты услышала своими ушами все, что говорил мне барон Сусон. Не переживай, он не последний жених. Я все еще верю в человеческое благоразумие. И я все еще помню о том, что обещал, что ты покинешь этот дом только по своему согласию. Просто мне бы хотелось, чтобы ты относилась к другим кандидатам не слишком требовательно.

— А если я не захочу никуда уезжать? Если я хочу остаться с тобой?

Граф де Рени ничего не ответил. Снисходительно улыбнувшись, он щелкнул ее по кончику носа и прижал к себе.

Утром Энни по обыкновению зашла проведать Жана. В комнате его не оказалось, на кухне тоже.

Ханна сгорбилась над столом и, щуря подслеповатые глаза, перебирала просо.

— Куда делся Жан?

— На конюшне он, — Ханна сгребла со стола отобранную крупу в большую глиняную чашку, стоящую у нее на коленях.

— А что он там делает?

— Не знаю.

— И ты его отпустила просто так? Ему нужен покой!

— Что ты орешь, как оглашенная? — Ханна наконец отвлеклась от своего занятия и взглянула на Энни. — Жан, чай, не маленький, сам разберется. Сядь лучше, крупу помоги перебрать.

— Потом, — отмахнулась Энни и выскочила из кухни.

Жан действительно был в конюшне. Ловко орудуя вилами, он чистил стойло. Под взмокшей от пота рубахой бугрились мышцы. Увлеченный работой, он не заметил Энни, и повернулся к ней только после того, как она громко окликнула его.

— А ну быстро иди в кровать! — не давая ему опомниться, напустилась на него Энни. Она была вне себя от гнева и даже притопнула ногой. — Я, значит, за настойками и мазями для него бегаю, сахаром его отпаиваю, а он угробить себя удумал! Немедленно прекрати!

Жан действительно остановился, но вместо того, чтобы отложить вилы в сторону, оперся на них и уставился на Энни, посмеиваясь.

— Смешно? Вот станет тебе хуже, и не до смеха будет. А я больше за мазями для тебя не побегу!

— Побежишь.

— Высокого ты о себе мнения!

Жан покачал головой:

— Не о себе. О тебе.

Энни не нашлась, что ответить, и ограничилась испепеляющим взглядом.

— Я уже устал…

— Так иди отдыхай, — перебила его Энни.

— Ты не поняла, я от безделья устал. Целыми днями сидеть в комнате. Я ж не калека без рук и ног. Могу делать простую работу. Не в кузню же пошел.

— Ладно, — его доводы убедили Энни. — Давай помогу тебе.

— Можешь принести свежей соломы? Кстати, как тебе вчерашний жених? Ты так ускакала от него вчера, что я подумал, что наутро обнаружу дыры в половицах.

— Почему ты меня не предупредил?

— Тогда бы все впечатление от встречи было бы испорчено.

— Тебе совсем не жаль меня?

— Мне больше жаль твоих женихов. Странно, что барон укатил к себе домой, а не прямиком на кладбище. Ты же не думала, что сеньор Шарль отдаст тебя тому, кто ему самому в отцы годится?

— Нет, но он ясно дал понять, что если стану отказывать всем подряд, то именно такое будущее меня ждет. Любой — кривой, косой, хромой пойдет мне в женихи, ведь все равно им далеко до барона Сусона. Отец не сможет долго давать претендентам на мою руку от ворот поворот. Он боится, что я останусь совсем одна, без защиты, и в конце концов спровадит меня очередному Сусону, как хотел отдать тетушке.

— Почему ты так думаешь? Ты красивая, найдется и хороший кандидат.

— Сомневаюсь. После россказней тетушки Маргарет в мою сторону будут смотреть только те, кому нормальные невесты не светят. Я знаю, что нужно сделать, чтобы меня обходили десятой дорогой.

— Что же?

— Тебе об этом знать не следует. Узнаешь потом когда-нибудь.

— Энни, твои идеи никогда до добра не доводили.

Он отшвырнул вилы и подошел так близко, что она ощутила жар его разгоряченного тела и отступила назад.

— Что бы ты ни надумала, лучше выбрось это из головы. Ты не знаешь, будут ли к тебе свататься вообще. Или может на горизонте появится такой человек, что ты сама будешь не против стать его женой. Не пори горячку, успокойся, чтобы потом не жалеть.

— Тебе вообще ничего нельзя рассказывать! Ты никогда меня не понимаешь.

Она развернулась и направилась к выходу из конюшни.

— А солома? — крикнул ей в спину Жан.

— Сам принесешь!

Днем Энни старательно избегала Жана, а как только солнце стало клониться к закату, она закуталась в теплую шаль и покинула усадьбу.

Еще было довольно тепло, но уже чувствовалась свежесть ранней осени. Пахло спелыми яблоками и дымом костров — селяне жгли в садах листья.

Энни трясло, но не от холода. Она до сих пор не верила, что решилась на такое. Единственный вариант отвадить женихов, после которого ее вычеркнут изо всех списков потенциальных невест, теперь не казался ей таким уж безобидным. У отца больное сердце. Честь рода играет для него большую роль. Если сейчас Энни в его глазах — жертва злого языка тетушки Маргарет, то после того, что она сделает, захочет ли он звать ее своей дочерью.

Чем ближе она подходила к кузнице, тем тяжелее становилось у нее на сердце. Она замерла у красивой кованой ограды. Еще не поздно развернуться и уйти. Несколько раз ее рука тянулась к дверной ручке и безвольно опускалась. Ее сомнения разрешились, когда из кузни вышел Якоб.

— Эниана, — радушно улыбнулся он. — Решила нас проведать? Франц сейчас освободится. Заходи, подожди его здесь.

Энни отворила калитку и села на скамейку. Якоб набрал в колодце два ведра воды и отнес их в кузницу. Какое-то время она сидела в одиночестве, слушая перестук молотов, раздумывая, не стоит ли все же уйти. До появления Франца она так и не смогла убедить себя в том, что поступает правильно.

— Что-то случилось? На тебе лица нет. Что-то с сеньором Шарлем? С Жаном?