— Если бы вы не шли за мной по пятам, мне бы, скорее всего, это не удалось. Я знала, что вы позади, и старалась все делать так, как это делали бы вы.

— Вы все отлично сделали.

Пару минут мы ехали, не произнося ни слова, слушая стук колес и глядя на звезды. К этому времени я уже привык к шумам, которые издают катящийся фургон, упряжь и мулы, и не смешивал их с обычными ночными звуками.

Что-то я упустил… Может быть, у Пенелопы есть нож, готовый возиться мне в ребра?

— Сильвия хотела проткнуть меня ножом, — сказал я.

— Где она?

— Осталась там. У нее будет болеть рука, но она выживет… тем хуже для нее.

— Она злая.

— Об этом я догадался. Наверняка из-за нее умрет не один человек. Мне лишь хочется, чтобы мы больше о ней никогда не слышали.

Это «мы» проскользнуло вроде как ненароком, Пенелопа на него никак не отреагировала.

— Куда же делось золото? — помолчав, спросила она.

— Ночью все выглядит по-другому. Вы, вероятно, не узнали место.

— Нет, ту упавшую сосну ни с чем не спутаешь! Я знала, что золото под ней!

— Упавших сосен много, — беззаботно сказал я.

— Вы, кажется, совсем не расстроены.

— Нет, не расстроен. У меня в жизни не было такого богатства. Если его больше не увижу, скучать не буду. Обойдусь и так.

Мы ехали дальше, время от времени переговариваясь, потом Пенелопа заснула. На рассвете она проснулась и стала поправлять волосы и одежду.

— Где караван? — спросила она. — Мы отстаем.

— Из-за Рейнхарта. Он еле тащится.

До того, как рассвело, я и не представлял, что мы так отстали.

Внезапно впереди идущий фургон остановился. Из него никто не вышел, фургон просто стоял. Я спустился и зашагал к нему.

— Рейнхарт, — позвал я, — что случилось? Ты что, уснул? — И уткнулся в дуло револьвера, за которым сверкали черные, с тяжелыми веками глаза Флинча.

— Оружейный пояс, — сказал он. — Расстегни его.

С этим человеком рисковать нельзя. Медленно и осторожно я поднял руки к пряжке и расстегнул ее. Пояс упал на землю.

— Нож… вынь его из чехла и брось… только кончиками пальцев.

— Где Рейнхарт?

Флинч указал кивком на фургон.

— С ним все в порядке.

— Как ты оказался в этой заварушке, Флинч? Работал на Карнсов?

— Я работать только на себя. Мой дед… Он разбивать караван на Кроличьих Ушах. Он индеец. Рассказать, что белый вождь что-то спрятал. Много время прошло, он ходить на то место, но ничего не находить. В Форт-Гриффине они говорить о Кроличьих Ушах, я получить работу.

За фургоном Пенелопа не видела, что происходит. Я услышал, как она спустилась с сиденья и направилась к нам.

— Ты тоже, — сказал Флинч, когда она подошла, — встань там. Рядом с ним.

Впервые его тонкие губы разошлись в улыбке.

— Теперь индеец получить золото.

— Золота здесь нет, Флинч, — запротестовала Пенелопа. — Оно осталось в Лома-Парда.

— Золото в его фургон, — Флинч кивнул в мою сторону. — Я за ним следить. Я знать, он найдет его, поэтому следить, смотреть, куда он прятать, смотреть, когда он класть фургон. Лучше взять вместе с фургон. Золото очень тяжелый.

Пенелопа уставилась на меня.

— И золото все время было у вас? Вы хотели…

— Теперь я убивать, — сказал Флинч. — Сначала тебя, потом ее.

— Пусть она возьмет моего коня и уезжает.

Он даже не ответил. Я шагнул к нему.

— Руки! — прошипел он. — Manos arriba![8]

Я поднял руки до середины головы. Он не сводил с меня глаз, желая увидеть, как я отреагирую на его слова.

— Я тебя убивать. Ее держать до завтра.

— Тебе повесят, — сказал я. — Послушай, Флинч, давай…

Правая рука скользнула к воротнику, рукоятка ножа, висящего на спине, удобно легла в ладонь, рука метнулась вперед, и он выстрелил. Я почувствовал удар пули, услышал звук вонзающейся в плоть стали. Нож по рукоятку вошел ему под горло.

Флинч раскрыл рот в беззвучном крике, и из него хлынула кровь. Он упал на колени, хватаясь за нож обеими руками, стараясь его выдернуть, но я метнул его со всей силы и клинок сидел крепко.

Задыхаясь, Флинч корчился на земле, затем перевернулся на бок и последним усилием вынул нож.

Нагнувшись, я разжал его пальцы и дважды всадил лезвие в песок, чтобы очистить от крови. Пенелопа смотрела на Флинча глазами, полными ужаса.

— Посмотрите, что с Рейнхартом, — приказал я. — Побыстрее!

Она вздрогнула, повернулась и торопливо полезла в фургон. Когда я снова посмотрел на Флинча, он был мертв.

Подобрав свой ружейный пояс, я застегнул пряжку, снял пояс с Флинча и забросил его в фургон.

Из-под брезента, потирая запястья, показался Рейнхарт.

— Думаю, он меня не убил бы, — сказал он. — Пару раз я его поддерживал деньгами, когда он был на мели.

— Нам надо спешить. Олли Шеддок будет волноваться, не случилось ли чего.

Рейнхарт поглядел на меня, потом перевел взгляд на мертвеца.

— Как это произошло? Он же грозился убить вас обоих.

Я поднял руку к воротнику рубашки и снова вынул нож.

— Вот как. Я научился этому в Мексике.

Мы с Пенелопой подошли к нашему фургону, и я помог ей подняться на козлы. Рейнхарт уже отъезжал.

Несколько минут мы ехали молча, потом она не удержалась:

— И все это время золото было у вас!

— Угу.

— Что вы собираетесь с ним сделать?

— Еще не решил. Скорее всего подарю половину вам.

— Подарите?

— А вторую половину оставлю себе. Таким образом, — продолжал я, — у вас будет возможность выйти замуж по любви. Я же, имея вторую половину, буду уверен, что живу не на чужие деньги; так что исполнятся желания нас обоих.

Она ничего на это не ответила, да и отвечать ей было не обязательно, учитывая то, как складывались обстоятельства.

— Мне показалось, что он вас ранил, — наконец сказала она.

Я показал ей, куда угодил Флинч. Он попал в поясной патронташ и расплющил наконечники двух пуль, сплавив их в одну.

— Похоже, у меня будет приличный синяк, но я самый счастливый человек на свете.

Правда, я пожалел, что не побрился. Но еще до того, как мы доехали до Санта-Фе, об этом жалела и Пенелопа.