– Я ничего не думала. Мне любезно рассказали, что теберазрешили выбрать самых красивых девушек из одесской группы и отправиться сними в такой круиз по Болгарии. Тогда я все поняла. Во-первых, ты был не простоиндивидуальным туристом, иначе вам бы не разрешили такое изменение программы.Никому бы не разрешили. А во-вторых, встреча со мной была для тебя всего лишьобычной интрижкой, такой легкой и ни к чему не обязывающей встречей, о которойты мог забыть уже через час после моего отъезда. Или через два. Я вернулась вМоскву и поменяла свой городской телефон, чтобы ты никогда не смог до менядозвониться. Ты звонил?

– Нет, – ответил Дронго, – я ни разу не звонил.

– Честный ответ, – кивнула она, – ты действительноизменился. Раньше бы ты соврал.

– Раньше я был другим. Я тебе об этом уже сказал.

– Давид тоже изменился. Только совсем не так, как ты. Онизменился в другую сторону. В худшую. Стал раздражительным, подозрительным,нетерпеливым, убежденным в своей правоте.

– Деньги, – произнес Дронго, – у нас теперь с нимразные весовые категории. У меня нет сотен миллионов долларов и свои деньги язарабатываю благодаря своей профессии. А у него есть сотни миллионов долларов.Когда у человека столько денег, он считает себя и умнее и лучше остальных. Этоне зависит даже от самого человека. Как говорят в таких случаях американцы:«Если ты такой умный, почему ты не такой богатый». Изначально подразумевается,что человек, имеющий много денег, должен быть умнее, сообразительнее,трудолюбивее, энергичнее, чем остальные. Что правильно для американскогообщества. Моя профессия научила меня терпимости, умению слушать и слышатьлюдей, умению общаться с каждым, даже очень трудным индивидом во имя постиженияистины. А его работа сделала из него бездушного хозяина, не привыкшегосчитаться с чужим мнением, не умеющего слушать других людей, не позволяющегоостальным высказывать мнения, отличные от его собственного. Все правильно.Какая судьба, такой и человек. Какой человек, такая и судьба.

– Возможно, ты прав, – Ирина тяжело вздохнула, –поэтому он так и не попытался меня понять, когда я пришла к нему во второй раз.

Она приехала в седьмом часу вечера, не уведомив о своемприезде Давида. Охранники не пропустили ее в апартаменты Чхеидзе. Она попросилапозвать секретаря, чтобы переговорить с Лианой. Через несколько минут вкоридоре появилась Лиана. Увидев гостью, она прикусила губу. Ей было очевиднонеприятно, что Ирина появилась здесь во второй раз. Но она не стала выдаватьсвоих истинных чувств.

– Я вас слушаю, – произнесла Лиана ровным голосом.

– Мне нужно срочно увидеться с Давидом, – громко потребовалаИрина.

– Извините меня, мадам Миланич, но он сейчас занят, – судовольствием сообщила Лиана, – у него исполняющий обязанности президентастроительной компании господин Самойлов. Вы подождете или приедете позже?

– Доложите, что я нахожусь в коридоре, – нервнопроизнесла Ирина, – хотя нет, подождите. Вы были здесь, когда сегодняутром приезжала Тамара, моя дочь?

– Да, – кивнула Лиана.

– О чем они говорили?

– Я не была в апартаментах. Но, по-моему, ваша дочь веласебя не совсем адекватно. Извините, мадам Миланич, я должна доложить о вашемприезде.

– Что значит неадекватно? О чем они говорили?

– Я не слышала. Извините, но я не могу обсуждать действиясвоего босса. Я могу уйти?

– Можете, – Ирина поняла, что Лиана ей больше ничего нескажет. Лиана удалилась в апартаменты. Через минуту она снова появилась икивнула охранникам, разрешая им пропустить гостью. Ирина вошла в апартаменты.Увидев ее, Самойлов и Чхеидзе поднялись со стульев. Давид кивнул ей в знакприветствия. Самойлов поклонился.

– Я всегда мечтал с вами познакомиться госпожаМиланич, – сказал Альберт Аркадьевич, – у вас такой популярныйжурнал. Его читает вся Москва.

– Надеюсь, что не только Москва, – усмехнулась Ирина.

– И ваша дочь, которая у нас работает. Она такаяумница, – восторженно продолжал Самойлов.

– Откуда вы знаете, что она моя дочь? – удивиласьИрина.

– У нас своя разведка, – усмехнулся АльбертАркадьевич, – неужели вы думаете, что покойный Касаткин мне ничего нерассказывал. Ваша дочь вырастит в хорошего специалиста, она уже сейчас работаетс нашими юристами.

– Поздравляю, – кивнул Давид, – а я полагал, чтоона только взбалмошная девица, которая больше думает о своих нарядах иприческах.

– Она не такая, – сразу ответила Ирина, – у неемного достоинств. Просто нужно уметь их разглядеть. А не нападать сразу надевушку, которая может комплексовать в силу разных причин.

– Комплексовать? – разозлился Чхеидзе. – Если быты слышала...

– Извините, – вставил Самойлов, – я лучше поеду. Уменя еще много дел. До свидания. До свидания, госпожа Миланич, – он быстропопрощался и вышел.

Давид Георгиевич обернулся к Ирине.

– Твоя дочь дурно воспитана, – возбужденно произнес он.

– Наша дочь... – поправила его гостья.

– Твоя дочь, – упрямо повторил Чхеидзе, – онапришла сегодня сюда и вела себя так, словно задалась целью устроить здесьскандал и вывести меня из душевного равновесия. Нужно было слышать, каким тономона разговаривала с Лианой, какие выражения она позволяла в разговоре со мной.Даже если я не ее отец, я старше этой девочки вдвое и мог потребоватьэлементарного уважения.

– Поэтому ты ее ударил?

– Я извинился. Она начала говорить гадости и я невыдержал... Потом извинился.

– Это было первое свидание дочери с отцом? Тебе не кажется,что она просто нервничала и ее слова были защитной реакцией?

– Какой защитной реакцией? – не выдержав, закричалЧхеидзе. – Ты знаешь, что она мне посоветовала? Найдите молодую девушку,которая не будет вашей дочерью и трахните ее от души. Вот это она мне сказала.Твоя воспитанная дочь. И я должен был молча это выслушать?

Ирина тяжело опустилась на стул.

– И ты действительно считаешь, что я должен был молчаслушать ее выпады? Как она издевалась надо мной! Она меня ненавидит и в этомвиновата только ты. Я не знаю, что ты ей рассказала, но она пришла сюда уже втаком состоянии, что готова была броситься на меня. Жаль, что ты не слышалавесь наш разговор. Неужели ты не могла объяснить ей, что так нельзя себя вести?Или тебе обязательно нужно было передать ей свою ненависть ко мне. Такоепривычное состояние любви и ненависти?

– Что я должна была ей объяснить? Что ты нас бросил многолет назад? Она не дурочка, а уже квалифицированный юрист. Все понимает безлишних объяснений.