– Но ходить по следу ты правда научился по жуку?

– Да, только не по одному и тому же!

Гилас перевернулся на живот и приподнялся на локтях.

– Иногда я думал: а вдруг этот старик мой отец? – произнес мальчик. – Однажды набрался смелости и спросил напрямик. Но он ответил, что нет. И все-таки сдается мне, старик что-то знал про моих родных. Жаль, я его расспросить не успел: бедняга от лихорадки умер.

Чуть помолчав, Гилас спросил Пирру:

– А кто твой отец?

– Не знаю, – пожала плечами девочка. – Когда мать решила завести ребенка, выбрала трех разных жрецов, чтобы никто из них не мог заявить на меня права.

Гилас опешил:

– Ты с ними знакома? С этими тремя жрецами?

Пирра покачала головой:

– Все трое погибли при землетрясении, когда я была маленькой. Так мне сказали, но, наверное, мать от них просто избавилась. Не хотела осложнений.

Гилас присвистнул:

– А тебе не хочется разузнать о них побольше? Мне всегда было интересно, что за человек мой отец.

– Зачем? Мне и с матерью проблем хватает.

Стоило подумать о Яссассаре, и девочка постаралась отогнать эти мысли.

Гилас пристально смотрел на Пирру:

– Как думаешь, она будет тебя искать?

Пирра потянулась еще за одним стеблем фенхеля.

– Ясное дело. Разошлет людей, куда только можно. Ни за что не отступится.

На секунду девочка представила мать в Зале Шепотов. Вот она вдыхает таинственное, загадочное благоухание Морских Лилий. Возможно, талакрейские Лилии уже послали с ветром свой аромат кефтийским сестрам. Тогда Лилии на Кефтиу знают, что Пирра здесь. Только бы Яссассаре не проговорились!

– Ни за что не вернусь, – произнесла девочка вслух. – Больше не смогу жить взаперти.

Пирра понимает: она сама себе противоречит. Пирра ведь недавно говорила, что жителей Кефтиу нужно предупредить о вторжении Воронов. По лицу Гиласа видно: мальчик подумал о том же. Но к счастью, говорить ничего не стал.

Гилас колючкой выковырнул из панциря еще одну улитку и протянул Пирре.

– И все-таки повезло тебе – у тебя есть мать.

– Повезло?! – Пирра чуть улиткой не подавилась. – Хорошенькое везение! Я ее терпеть не могу, а она – меня!

– Может, и так, но… Про свою мать помню только одно: как она оставила меня и Исси. Иногда еще что-то мелькает, но ухватить никак не могу.

Девочке стало жаль Гиласа. Подумать только: Пирра знает свою мать и едва ее выносит, а Гилас свою почти не помнит, но очень любит.

– Как думаешь, твоя мать жива? – спросила девочка.

– Может быть. Кто знает – вдруг когда-нибудь встретимся и будем жить все вместе: она, я и Исси?

Гилас с хмурым видом стал чертить на земле круг.

Тут Разбойница проснулась и подошла понюхать панцири улиток. Мальчик мягко отстранил малышку.

Потом спросил Пирру:

– Что ты собиралась делать после побега с Кефтиу?

Девочка только руками развела:

– Так далеко не загадывала. Решила: убегу, а там видно будет. Почему ты спрашиваешь?

Гилас нарисовал еще один круг.

– Хочешь – отправляйся со мной в Ликонию. Поселимся в Горах.

Пирра залилась краской.

– Спасибо.

Гилас молча пожал плечами.

Разбойница выплюнула панцирь и издала звук, похожий на кашель. Гилас собрал остальные и спрятал на дереве, чтобы маленькая львица не добралась.

Уже темнело, но спать Пирре пока не хотелось. Вот она и спросила Гиласа, далеко ли он может плюнуть оливковую косточку.

Гилас усмехнулся:

– Да уж подальше, чем ты.

– Уверен? Я бы на твоем месте не хвасталась почем зря!

Дети развязали мешочек с оливками, стали жевать их и выплевывать косточки. На Кефтиу это популярная забава, и Пирра в этом деле большая мастерица. Девочка почти выиграла, но тут Гилас ее рассмешил. Пирра поперхнулась и чуть не проглотила косточку. От этого стало еще смешнее.

– Так нечестно! – с трудом выговорила она.

– Ну и что? – прыснул Гилас. – Я же победил!

Потом они развалились на земле и жевали красные хрустящие гранатовые зернышки. Наконец-то Пирре удалось уговорить Гиласа их попробовать.

– Ты где так плеваться научилась? – спросил мальчик.

– Учитель хороший был – Усерреф. Он в этой игре чемпион.

Тут Разбойница взобралась Гиласу на грудь, и он потянул маленькую львицу за уши.

– Усеррефу она бы понравилась, – протянула Пирра. – У одной из самых могущественных египетских богинь львиная голова.

Гилас потрепал загривок Разбойницы:

– Слыхала?

Львица зевнула так, что свалилась.

Пирра лениво поинтересовалась, почему пауки в шахтах называли Гиласа Блохой. Тот ответил – назвался первым именем, какое пришло на ум.

– Меня так звал тот человек на острове, Акастос. Помнишь?

Пирру передернуло.

– Попробуй забудь! Связал тебя и бросил на растерзание… – девочка понизила голос, – …Злобным.

Оба притихли. Пирра думала о тайных чудовищных ритуалах Воронов. Поклоняться Злобным! В голове не укладывается. Пирра уже собиралась рассказать об этом Гиласу, но потом передумала. Нет, не сейчас: ночью о таких вещах лучше помалкивать.

Темнело. Дети вполголоса обсуждали, что будут делать завтра. Гилас хотел перебраться через обсидиановый гребень и обогнуть Гору с запада: вдруг удастся выйти к Морю? Мальчик поведал о странном месте высоко над гребнем: трещины там шипят, потому что в них обитают духи огня. А Разбойница, похоже, может видеть этих духов. Больше Гилас туда ни ногой.

– Но если вверх не полезем, духов огня вряд ли повстречаем. Наверняка должна быть какая-то тропа, ведущая к берегу. А может, и деревню отыщем. Украдем там лодку.

– Можно найти деревню Хекаби, – предложила Пирра. – Они помогут. А еще у меня за одной из хижин золото зарыто.

Гилас ничего не ответил.

Повисла неловкая пауза.

За весь день Гилас ни разу не завел разговор о Воронах или кинжале. Она встретилась с мальчиком взглядом, но тот поспешно отвел глаза. Значит, тоже о них думает.

– Ты ведь на пике Ликас рос? – понизив голос, спросила Пирра. – Он тоже такой, как эта Гора?