Сама не ожидала, что это прозвучит с такой злостью. Ну и правильно, нечего с ним любезничать. Из-за него нас упекли в тюрьму.

Словно прочтя мои мысли, Доминик встает. Я тоже не маленького роста, но он чуть ли не на голову выше. Доминик одет в длинные джинсы, точно обрезанные второпях, из-за чего кажется еще более долговязым.

Я отступаю на шаг, чтобы сохранить дистанцию.

– Послушай, – начинает он, – то, что произошло в поезде, – случайность. Давай спокойно все обсудим, когда выберемся отсюда. И я…

Дверь в конце коридора вновь открывается, мы одновременно поворачиваемся и видим уже знакомую мне женщину-охранника, только теперь она без фуражки, а в руках держит два паспорта.

– Доминик Макана Мэдисон? – говорит она.

– Это я, – облегченно вздыхает Доминик.

– А я Роми, Рамона Кини, – торопливо поясняю я. – Вы принесли мой паспорт? Рамона Пейдж Кини?

Женщина отпирает дверь и указывает на Доминика, который бросает на меня извиняющийся взгляд. Я делаю рывок к двери, но та захлопывается у меня перед носом.

– Я замолвлю за тебя словечко, – обещает Доминик. – Постарайся не волноваться.

– Эй! – воплю я в спину тюремщицы, впадая в панику. – Эй, не бросайте меня здесь! Доминик, скажи ей!

Не успеваю я окончить свою слезную мольбу, как они уходят.

Проходит минут двадцать, на протяжении которых я с нежностью вспоминаю парижские подземелья. К моменту возвращения охранницы я уже мысленно пересмотрела все самые страшные фильмы о тюрьмах. Даже после открытия двери меня продолжает трясти еще добрых полчаса.

Женщина протягивает мне салфетку и усаживает за стол в комнатушке чуть побольше предыдущей. С другой стороны стола мне лучезарно улыбается мужчина в безукоризненной униформе, с непокрытой головой. Он театральным жестом пропечатывает мой паспорт и, как ни в чем не бывало, желает хорошего дня.

Наверное, для него это в порядке вещей. Мне никто ничего не объясняет.

От внезапного облегчения слабеют коленки, и я, спотыкаясь, выхожу на улицы Порт-Саида. Меня ничуть не удивляет, что Доминика Мэдисона и след простыл. Завидев знакомый бело-зеленый логотип, я спешу в единственное место, где можно найти утешение на чужой земле, – в «Старбакс» – возле входа в здание, напоминающее по стилю американский отель.

Выпив чашку обжигающего чая «Английский завтрак» с тремя пакетиками сахара и щедрой порцией сливок, я прихожу в себя. К счастью, мне вернули все вещи: сломанный фотоаппарат, телефон и мои собственные документы. Виза действительна на тридцать дней.

Плохо одно: из-за неприятностей на границе я опоздала на судно, которое отправилось два часа назад. Турагент в Бриндизи сообщила мне, что найти транспорт в Египте не так просто, как купить билет на поезд в Италии. По ее совету я забронировала место на пароходе под названием «Вахаш Махат». В то время это казалось идеальным вариантом. Он шел через Красное и Аравийское море в Мумбаи. Почти такой же долгий переход, как я совершила через Атлантику, и «Вахаш Махат» на тот момент единственный принимал пассажиров.

А теперь он ушел. Уплыл. Испарился, или что там делают пароходы?

Я по-прежнему злюсь на Доминика: все из-за него! Преисполненная решимости держаться от «племянника» подальше, я решаю поискать способ пересечь Сомалийский полуостров по суше.

Порт-Саид – город уникальный. Он возвышается на египетской стороне, в устье Суэцкого канала, построенного в девятнадцатом веке британцами, чтобы более эффективно эксплуатировать порабощенные заморские народы. Вид с моря на линию горизонта с великолепными зданиями производит неизгладимое впечатление. Пальмы похожи на те, что я видела в Бриндизи, однако у меня не возникает сомнений, что я в Египте. На восточном берегу канала стоит город-близнец – Порт-Фуад. Это редчайший пример успешного сосуществования двух городов, находящихся на разных континентах, поскольку Порт-Саид расположен на африканской стороне канала, а Порт-Фуад – в Азии.

Если верить симпатичному молодому человеку, который называет себя капитаном порта, длина канала составляет сто двадцать миль, и он ежедневно пропускает более сорока судов. Помимо этого парень утверждает, что ищет жену-американку, так что я не склонна принимать все его слова за чистую монету.

Я думала, с таким оживленным движением найти попутный транспорт будет проще простого – не тут-то было. В течение дня мне отказываются предоставить место на нефтяном танкере и двух маленьких пассажирских судах. В единственном найденном мной туристическом агентстве понимающая по-английски сотрудница озадачена моим требованием и пытается всучить мне билет на круизный теплоход. Когда я спрашиваю о возможности пересечь Аравийский полуостров по суше, женщина смеется, а о Йемене даже слышать не хочет.

Где-то после обеда, утомленная жарой и препятствиями, я нахожу уличного торговца и покупаю баранью шаурму. Она горячая и вкусная, но оставляет какое-то неприятное чувство в желудке, как и все, что произошло за день. К девяти вечера я так и не нахожу способа преодолеть свое затруднение.

Единственный светлый момент, не считая освобождения из тюрьмы, в том, что я нашла место для ночлега. Да и это не моя заслуга. Когда становится понятно, что я застряла здесь надолго, англоязычная сотрудница турагентства дает мне визитную карточку.

К счастью, на обратной стороне визитки есть фрагмент карты, и обозначенная на ней вилла находится недалеко от центральной улицы. Следуя указаниям, я нахожу виллу «Реста Рамаль» – прямо на рыночной площади. Это старое здание песочного цвета с затейливыми коваными балконами, спрятанное за углом бара, из которого несет кальяном. На входе меня встречает хозяйка, мадам Нефтис.

Она одета в красную тунику и коричневые брюки, на голове – красно-коричневый шарф. Руки увешаны звенящими браслетами, а на шее – несколько ожерелий разной длины с тяжелыми медальонами. Даже на десятисантиметровой платформе ее рост не превышает полутора метров.

Я показываю ей карточку.

– Она звонила, – говорит мадам. – Я тебя ждала. Скажи, что тебе нужно.

Я коротко рассказываю о своих бедах и даже умудряюсь при этом не заплакать. Горжусь своим достижением.

Через пару минут мадам усаживает меня за маленький столик. За бисерной шторой, очевидно, скрывается кухня. Увидев мою карту из «Экслибриса», женщина подмигивает мне обоими глазами, исчезает за шторой и вскоре появляется вновь, с тарелкой кускуса, от которой поднимается пар, и откупоренной бутылкой без опознавательных знаков. Похоже на красное вино.

– Ешь, – говорит мадам Нефтис, втыкая в миску вилку с длинными зубьями. – Вкусно. Станет лучше. Утро вечера мудренее, да?

– Вы принесли мне вино? – ужасаюсь я. – Оно же под запретом!

– Никакого вина, – громко говорит хозяйка, обращаясь к двери, а затем поворачивается ко мне и проводит рукой по горлу. –   Тише, ты хочешь, чтобы меня арестовали?