заниматься, – Римма спрыгивает со стула и скрывается в коридоре. Печально смотрю ей вслед. Мы так и не наладили никакого контакта. Десять лет разницы плюс моя непростая история с Яром и очень редкие поездки домой. Как результат с Риммой мы практически чужие люди, а жаль.

– Илья вроде толковый парень, – замечает отец.

– Да, так и есть, – отвечаю сдержанно.

– Виола, давай поговорим, – он откладывает газету и концентрирует на мне свое внимание.

– Не знаю пап, как нам с тобой поговорить. Ты такое устроил, что у меня до сих пор в голове не укладывается.

– Я хочу для тебя нормальной жизни, Виола. А с Яром у тебя ее не будет. Неужели ты этого не видишь?

– И поэтому ты готов был его в тюрьму посадить?

– Да никуда бы он не сел, отмазали. Дал бы денег и выпроводил куда подальше.

– Пап, ты хоть слышишь себя? Яр мой муж, я его люблю.

– Да ты посмотри на свою жизнь, Виола. Ни детей, ни нормальной семьи. Вкалываешь, а что в итоге? Время уходит, и его не вернешь.

– Не все хотят иметь детей. У вас есть еще Римма, будут внуки. Пап, пожалуйста, оставь нас в покое.

– Я люблю обеих своих дочек и нормальной жизни хочу для обеих. До сих пор не понимаю, что тогда на тебя нашло. Роман же так тебя любил, до сих пор не забыл. А ты уперлась в своего Яра, который просто ноль по жизни.

– Все, пап, мы закончили разговор. И оскорблять моего мужа и мой выбор ты не будешь. Я взрослая, свою дорогу выбрала, ответственность теперь на мне и жить со своими решениями и их последствиями я буду сама.

Мне уже не хочется ни кофе, ни завтрака. Не хочется вообще ничего. Чтобы хоть немного успокоиться брожу по дому, рассматриваю фотографии, мебель. Годы идут, а здесь ничего не меняется, прямо машина времени прямиком в мои школьные годы.

Снимаю со стены старое фото в маленькой рамке – мы с Романом совсем юные на каком-то пикнике. Мама щелкнула нас на память. Провожу пальцем по нам счастливым. Да, мы были счастливы, но все ушло, зачем выставлять эти несбывшиеся надежды напоказ. Я давно живу другой жизнью, а родители живут тем, что хотят вернуть меня к прежнему.

С фото на меня смотрит молоденькая улыбчивая девушка с кротким характером. Но ведь это всего лишь фасад, такой я никогда не была. Только притворялась для всех в угоду их ожиданиям, гасила свои импульсы, желания, склонности. А Яр видит меня настоящую и принимает как есть. Не совершенную и не всегда хорошую, зато реального человека.

Оглядываюсь и понимаю, что в этом доме для меня больше нет места.

– Можно? – тихонько стучусь в комнату к Римме, которая увлеченно рисует цветы с натуры.

– Да, заходи, – она откладывает палитру и выжидающе смотрит на меня.

– Я просто так, – пожимаю плечами, – мы редко видимся, вот хотела узнать как у тебя дела, – неловко переминаюсь в пороге, но все же вхожу.

– Все отлично, вот рисую, – она улыбается.

– У тебя отлично получается. Тебе нравится?

– Да, – Римма удивленно приподнимает бровь, – у тебя тоже хорошо получалось.

– А я ненавидела рисовать.

– Не может быть. У тебя же такие живые и талантливые рисунки.

– Я любила точные науки.

– Точные? – Римма прикусывает край кисточки, – математику?

– Да, – жму плечами, – что в этом такого?

– Ну, это скорее мальчикам подходит, тебе зачем?

– Похоже, в твоих глазах я вся неправильная, – усмехаюсь тихонько и останавливаюсь у рисунка, – знаешь, в чем дело? Ну, ты про живость говорила.

– И в чем?

– Слишком идеально, прямо как в жизни, а настроение – это то, что ты привносишь, добавляешь от себя.

– Хочешь сказать, чтобы рисовать лучше, нужно рисовать хуже?

– Прозвучало так себе, – я пожимаю плечами, – понимаешь, я никогда не старалась сделать копию, для меня рисование это был своеобразный полет, желание расслабить мозг и дать работу рукам. Я часто не помнила даже процесс, очнулась – а уже все сделано и прошло много времени.

– Я так не умею, мне нужно все контролировать, – Римма придирчиво осматривает свой рисунок, – идеально же.

– Ты права. А в личной жизни как, встречаешься с кем-нибудь? Может, мальчик есть на примете?

– Нет, – Римма резко сложила краски и кисти в сторону.

– Прости, это не мое дело.

– Не твое, ты бы хоть в своих мужиках разобралась для начала, – Римма отводит глаза.

– О чем ты? Если опять про Романа…

– А Илья? Он же так смотрит на тебя, как собачка ручная.

– Прекрати, Римма.

– Это ненормально, Виола. У женщины должен быть один мужчина, который ее любит и которого любит она, семья называется. А у тебя Яр и еще куча мужиков, которые вечно на тебя облизываются.

– Прекрати, ты права не имеешь так со мной разговаривать.

– И бедный Роман, до сих пор отойти от твоего предательства не может.

– Да о чем ты? Роман уже дважды женат был. У него эти обострения с неуместными ухаживаниями в мою сторону только в периоды между женами происходят. И то с позволения моей собственной семьи. Я его вчера звала?

– Но ты поощряешь, я же видела.

– Не надо всю вину возлагать на меня, каждый сам решает, как себя ведет. И Роман тоже хорош, знает, что я замужем, а все равно жить спокойно не дает. Я не поощряю его, особенно когда мы встречаемся где-то на нейтральной территории. Но дома мне не хочется скандала, поэтому я вела себя приветливо и все. Я к нему не клеилась.

– А ты можешь вообще с ним не общаться? У тебя же новая игрушка есть, Илья.

– Не понимаю тебя, Римма. Тебе я что сделала? Что ты злишься? С чего так за моего бывшего жениха радеешь?

– Я не радею, просто не люблю смотреть, как ты портишь жизнь всем вокруг себя.

– Думаю, пора заканчивать разговор, – разворачиваюсь и выхожу из комнаты сестры. Вообще не понимаю, что происходит с ней. Неужели и я в семнадцать была такая же сложная и конфликтная?

Взъерошенной возвращаюсь на кухню, где уже пусто. Завариваю себе кофе и пытаюсь прийти в себя после разговора с Риммой. Подростки все же такие максималисты и так чувствительны, сложно с ними. Я вот что в свои восемнадцать учудила. Надеюсь, сестренка не пойдет по моему пути. Этого родители точно не вынесут.

Из раздумий о семье меня вырывает стук двери, на который я оборачиваюсь.

– О господи, что случилось? – подскакиваю и направляюсь к Яру и Илье, которые только вошли с веранды.