– Нет, ты определенно сегодня очень игривая, – прищурился парень, как кот. – Просто сводишь меня с ума.

– Я просто вся горю… от страсти, – с перекошенной улыбкой ударила я его по ноге своей ногой.

– Действительно, страстная, – прошипел он уже не столь добрым тоном и усадил к себе на колени, применив силу.

– Ну ты подписал себе смертный приговор, Смерчинский, – тихо, но выразительно произнесла я.

И вы еще спрашиваете, почему нас потом называли странной парочкой?

Да потому что мы постоянно вели себя так! Неестественно для влюбленных. Шумно, бурно, с переменным выяснением отношений. Очень глупо, неромантично, смешно. Откуда мне было знать, что мой организм так реагирует на первые чувства, зарождающиеся в душе или где там они смеют зарождаться? Откуда Денису было знать, что таким поведением он только подстегивает интерес орла к играющему с ним дикому смерчу?

Мы то целыми днями не виделись и даже проходили мимо друг друга в университете, просто кивнув или помахав. То вдруг постоянно торчали вместе, не отходя друг от друга ни на шаг. То непонятно над чем смеялись, как укуренные травой, то начинали серьезно о чем-то беседовать, то вдруг нас пробивало на объятия (это случалось редко, но на виду у всех – как по заказу неизвестных мне высших сил). И тогда всем казалось, что в наших объятиях ужасно много нежности. Посторонние же не знали, что мы с этим наглым чокнутым «брюнетом с приветом» становились хорошими друзьями, объединенными общей целью, и мы не стремились посвятить всех в наши коварные планы.

Да, все вокруг были уверены, что мы оба без ума друг от друга. И его друзья, и мои, и даже преподаватели. И все они считали, что в виду того, что и я, и он личности особые, свободные, творческие (не понимаю, с каких это пор я стала творческой), мы и выражаем наши чувства в соответствии с нашим мироощущением: нестандартно то есть.

Нестандартно мы порезвились и в столовой. Закончилось наше веселье тем, что я с силой толкнула в грудь Смерча, пытавшегося меня поцеловать, он со смехом свалился на пол, но потянул меня за собой. Вообще-то лежать на нем было приятно, но я быстро вскочила под изумленные взгляды наших соседей и соседок, а Дэнни затеял забавную игру – решил поймать меня за ноги и вновь утащить на пол к себе. Пришлось побегать от него вокруг круглого столика, перепрыгивая через стулья. Естественно, я опять упала – из-за ног девицы, угостившей Смерча соком.

– Вандалы! – взвизгнула буфетчица, до того спокойно читавшая книгу у прилавка. – Укурки университетские! Вы че делаете?!

– Тетя, мы играем! – выдал ей Дэн и почти поймал меня за лодыжку. Я отпихнула его и поползла к столику.

Когда в помещение столовой хлынула первая волна оголодавших студентов, их взору представилась дивная картина: на полу, почти что под столом, не в силах перестать ржать, развалился Дэн, а я с ногами восседаю прямо на столе и гневно высказываю ему все, что думаю о нем и его тупых играх. За прилавком, явно привлекая к себе внимание, стоит работница столовой и стучит по пустой кастрюле поварешкой.

Народ чуть-чуть удивился, а может быть, и не чуть-чуть, и мигом достал сотовые телефоны, заразившись модной в наше время привычкой запечатлевать все происходящее на камеру.

Я и Сморчок тут же резво поднялись на ноги, перестали лыбиться, теперь уже я схватила его за руку и поволокла к выходу. Выяснять отношения мы продолжили только в парке около здания университета и проторчали там пару часов. Чтобы меня успокоить, синеглазый открыл свой ноутбук, и мы вдвоем залезли в почтовый ящик Ника, а также на все те сайты, где он бывал. Как партнер и говорил, ничего примечательного из его личной переписки я не узнала, чем и была сильно расстроена. По сотовому телефону Никита тоже не писал ничего особенно интересного. С Ольгой он переписывался очень часто, но до «котенка», «солнышка» и прочего не опускался. Пару раз назвал ее милой, а еще писал приятные комплименты, показав себя истинным джентльменом, которому были чужды приторность и сахарная сладость в отношениях.

– Какой же Ник у меня классный, – мечтательно сказала я Дэну. – Не то что твоя Троллиха.

Парень только глаза мученически понял к небу.

– Ольга – эталон женственности, Бурундук.

Я с умным видом покивала. Тоже мне, знаток женщин.

– Да ты максимум, что можешь оценить, это здесь, там и тут, – я красноречиво указа ладонью на бедра, потом на талию и на область груди.

– Тут я оценил, – сообщил парень мне тут же с плотоядной улыбкой старого развратника.

– А ты знаешь, что твоя Гоблинша ведет двойную жизнь? – с некоторым ехидством спросила я, как-то не задумавшись, что это сообщение может поразить Дэнва прямо в его донжуанское сердце.

– Что ты имеешь в виду под этими словами? – говоря это, брюнет, не спрашивая разрешения, улегся на лавку и уложил голову мне на колени. Я взглянула в его лицо и машинально потрепала по волосам, как любящая хозяйка своего породистого пса с шелковистой шерстью.

«Хороший мальчик, хороший мальчик!» – набросили тут же очередные надписи два дежурных головастика.

– Она у нас мадам раскрепощенная, – отозвалась я и поведала все, что сказал мне Димка о Князевой.

– И что? – равнодушно спросил Смерч после моего красноречивого рассказа. Кажется, для него это не было тайной. Жалко, а я так хотела видеть его вытаращенные от удивления глаза.

– Как что? – поразилась я. – Твоя принцесса оказалась не принцессой, а оторвой, а ты и ухом не ведешь!

– Малышка Ольга может делать все, что хочет. В пределах разумного, разумеется. Это ее жизнь, и я уважаю ее увлечения, – проговорил он.

– Да как так?! – возмутилась я. – Да если бы мой Ник оказался на самом деле не тем, кем его считаю я, я бы мигом его разлюбила… наверное.

– Тогда ты не любишь его вовсе, – возразил Дэн и резко встал, приблизился ко мне так, что расстояние между нашими носами было не больше десяти сантиметров, и ответил хрипловатым манящим полушепотом:

– Любишь человека за все, что в нем есть, а не за то, плохой он, хороший, или за то, что одевается стильно. Чип, ты совершенно ничего не понимаешь, – он ткнул указательным пальцем мне в лоб и опять улегся на мои колени, явно перепутав их с подушкой.

– То есть ты знаешь, что она может быть другой? Не скромной вежливой леди?

– Да. Я все знаю про Олю. – Увидев вопрос в моих глазах, он с улыбкой, впрочем, какой-то кривоватой, добавил: – Ведь я люблю ее.

– А откуда?

– Что за странные вопросы, Чип? Знаю, и все. Откуда ты знаешь, что Клара любит зеленый цвет?

– Не зеленый, а красный его любимый цвет, – машинально поправила я парня.

– Вот видишь, знаешь же откуда-то, – отозвался он, одновременно что-то печатая в мобильнике. – Так и я… собирал о малышке сведения. По крупицам.

– Партнер, почему наша жизнь такое дерьмо? – он взлохматил прическу и по своей идиотской привычке прикусил собственное запястье. Сильно – на нем даже красные следы зубов остались. Нет, он точно вампир. А я – маленькая беззащитная Мэри-Сью, то есть, конечно, прекрасная и умная принцесса из волшебного мира…